– Харр Рукко, давайте-ка поднимемся на борт дирижабля, – и залихватски подмигнул ему, – сверху, оно, наверное, получше видать будет, а? А своих Фрод… простите, Годо и Фармана отправьте к воротам – пусть там ждут. Если что, какую-никакую силовую поддержку окажут. Как вам такое предложение?

– Наверное, я приму его. Сверху действительно виднее.

– Ну, тогда, двинулись, – дядюшка глянул на меня, – Адио, ты с нами?

– А куда ж я без вас то, – демонстративно прокряхтел я и мы, оставив пару крупных серебряных монет на столе, поднялись на выход.

За пределами трактира, как водится, собралась немаленькая толпа зевак, для того, чтобы поглазеть на чудо летающее. Хорошо, хоть не нашлось придурков карабкаться по трапу без приглашения. Мы чинно, по очереди, начали взбираться по верёвочной лестнице. Сначала Эолиндис начала своё восхождение, элегантно и изящно. Потом дядюшка, автоматически переставляющий руки и ноги с зажатой намертво в зубах неизменной своей трубкой. Далее, на глазах у изумлённой публики, харр Рукко, зажав подмышкой левой руки свою антикварную тросточку, самоотверженно карабкался вперёд и вверх. Ну, и замыкал эту процессию ваш покорный слуга.

Вскарабкавшись на борт, мы всей весёлой компанией проследовали в ходовую рубку, остекление которой позволяло окинуть взглядом панораму Нижнего города.

– Гугу, – дядюшка, не теряя времени начал входить в курс дела. – как у нас тут дела обстоят?

– Без особых происшествий, капитан, – флегматично отрапортовал старпом, – единственное, пришлось мне включить защитное поле, а то, какие-то огненные шары летают. Так и до греха недалеко.

– Держит защита-то?

– А куда ж она денется то? – усмехнулся Гугу.

– Тогда, братец поднимись-ка метров на сто – сто пятьдесят, и метров на двести выдвинись за стену, на территорию Нижнего города, – после чего дядюшка обернулся ко мне, – а ты, племяш, садись-ка, наверное, в кресло стрелка передней полусферы, сдаётся мне, и пострелять нам сегодня придётся. От души. Не забыл ещё, как на гашетки-то жать? – улыбнулся он.

Я себя дважды просить не заставил, а дисциплинированно угнездился на насест борт-стрелка. Попробовал приводные педали. Вроде как всё работает. Ну и расслабился в ожидании команды на открытие огня.

Рукко, тем временем, изучал внимательно территорию, медленно проплывающую под брюхом дирижабля. В темнеющем небе, в районе гавани, под несмолкающие раскаты набата, уже во всю поднимались в зенит столбы жирного чёрного дыма, подсвечиваемые снизу алыми всполохами жадного пламени, пожирающего городское имущество. Это повстанцы и прочие борцы за всё хорошее против всего плохого начали реализовывать свои представления о справедливом перераспределении собственности вкупе с воздаянием за грехи реальные и мнимые. В общем, волна народного гнева пока, похоже, только начала формироваться. Но до темноты оставалось уже не так много времени. А ночью, как известно, все кошки серы, что, в свою очередь, способствует росту активности пролетариата в деле грабежа награбленного. Так что, основная движуха воспоследует ближе к вечеру.

– Кажется, я их вижу, – раздался голос Рукко, – давайте-ка чуть правее и дальше – вон к той небольшой площади с фонтаном.

Гугу бросил взгляд на дядюшку, и, получив утвердительный кивок, изменил курс дирижабля в соответствии с пожеланиями владельца монокля.

Подплыв к указанной площади, мы узрели следующую картину: к низкой каменной ограде бассейна, в котором располагался давно иссякший фонтан, жались две невысоких и небогато одетых, женщины, как бы прикрывая собой трёх тощих девчонок. Около женщин лежали два тела. Судя по тому, что они ещё шевелились, они пока были живы. Но это могло в скором будущем измениться.