Приступили. Норм никто никаких не устанавливал, никто нас не понукал и не подгонял. Но и просто так, сидеть, сложа руки под постоянным присмотром товарища Ореховой, никак не получалось. Поэтому работали постоянно, не покладая рук. Перерыв на обед, и рабы КПСС продолжают мельтешить кистями рук, как заводные. Сидим на деревянных ящиках. Молодые спины и пятые точки, еще совсем не болят. Постоянно о чем – то болтаем с ближайшими соседями. Высота буртов такая, что коллег с противоположной стороны можно увидеть только стоя, или в прыжке на месте)). В процессе работы и общения, постепенно, более тесно знакомимся друг с другом. Узнаем кто есть кто и откуда.

Справа от меня, работает Вова Довгаль. Выясняется что он родом из района, который граничит с моим районом. А слева от меня, пыхтит Паша Процюк, он с района который южнее нашего областного центра. Со школьной программы мы немножко знаем географию и экономические зоны своей области. Северные районы это леса и болота, средние, просто лесистые, а южные- лесостепные. Город К., и район в котором мы учимся, расположен примерно по средине областной карты. За буртом передо мною, сидит Степа Андрощук и Вова Григорчук. Мы уже выяснили, что Григорчук с соседней, Хмельницкой области, а Андрощук с Гощанского района, нашей области. Но вот уже и время ужина подкатило. Обед и ужин тоже не ахти какие сытные, но и особого голода я пока не испытываю.

Минут тридцать после ужина прохлаждаемся на территории садика. Особо зацепиться глазом не за что. Умываемся, холодной водой моем ноги и под одеяло. На полу мне спать еще не приходилось. Но усталость берет свое, и я очень быстро засыпаю. Но не тут – то было. Минут через пять просыпаюсь от чьего – то дикого крика, и от того что кто – то наступил мне на ногу. Открываю глаза и вижу, как Степа Андрощук с диким визгом бежит по туловищам спящих, а некоторые наши новоиспеченные «друзья» заливаются от не менее дикого лошадиного ржания.

– Что такое? Что случилось? – спрашиваю у своего соседа по матрасу, Вовы Довгаля.

– Да по моему, вон те придурки что ржут, устроили «велосипед» Андрощуку.

– Не понял, как это?

– А ты заметил, как он бежал? Запах горелой ваты ощущаешь?

– Да, ощущаю, а бежал он как – то высоко задирая ноги.

– Так вот это и называется «велосипед». Они ему сонному заложили между пальцев ног вату, и подожгли. Он же спросонья, не понимая, что случилось, бежал прямо по нам, высоко вскидывая ступни ног.

– Понятно. Один из тех кто заливался жеребячьим смехом, был Костопольский. По внешнему виду, а именно по вполне сформировавшимся вторичным половым признакам, усам и бороде, можно было понять что он минимум на год – полтора, старше нас. И фамилию его я уже запомнил- Кашталян.

– Кашталян, это твоя работа?, – крикнул я.

– А что? – сплюнув на пол, сквозь редко поставленные верхние резцы, ухмыльнулся он.

– Да ничего, еще раз повторишь что либо подобное, и потом чтобы сам не пожалел, беру я его на понт.

– А ты кто такой, чтобы мне указывать?

– Завтра расскажу, а сейчас спать. Да, а ты Степа (это я Андрощуку), – завтра сходи в амбулаторию, пусть запишут в карточке ожоги. Это тебе пригодится, когда милиция займется некоторыми, за день не уставшими. После этого я провалился в глубокий сон, и не смотря на жесткую постель, проспал благополучно до утра, аки младенец.

Все последующие дни той недели были серые и однообразные. Иногда только дождь загонял нас в помещение, и это было хоть каким – то перерывом в однообразии. Случайно где – то там нашел увеличительное стекло от лупы. У меня было на левой кисти пару бородавок. Одна из них, самая крупная поселилась на сгибе-суставе безымянного пальца. А я где то слышал, что через стекло можно ее выжечь. И если она окажется маткой, то остальные сами исчезнут. Вот и занялся во время перерывов самосожжением. Боль была терпимой. Шел дым от горения чужеродных клеток рогового эпителия. Не смотря на уже не яркое осеннее солнце, процесс пошел. Через неделю на месте бывшего рыхлого разрастания образовалась долго незаживающая воронка. Но тем е менее все зажило, и дочерние узелки тоже исчезли навсегда.