– Хочу, чтобы это мгновение растянулось, – и прижалась лбом к его подбородку, подняв взгляд к его глазам.

Оба глубоко дышали. Он поцеловал её снова, на этот раз с большей страстью, просунув язык за пределы передних зубов Мэри.

– Скоро мы будем вместе, – шепнул Чарльз и поцеловал её в шею.

Чарльз взял Мэри за руку, и они подошли к дивану. Он сел на диван, усадив Мэри к себе на колени. Она положила ладони на его щеки и спросила:

– Папа сказал про Париж?

– Да.

– Одно твое слово, и я никуда не поеду. Пробудем это время вместе.

– Это лишнее. Ты любишь Париж и свою семью, а меньше чем через полгода мы станем мужем и женой и не будем расставаться никогда.

С этими словами, он провел ладонью по ее позвоночнику до основания черепа, и они вновь поцеловались.

Будучи дома тем же вечером, сидя в столовой, оформленной в постельных тонах, Чарльз словил в себе чувство грусти, но откуда оно возникло и к чему относится, так и не смог определить.

– Опять о ней думаешь?

– Что? – Вздрогнул Чарльз.

– Я говорю, ты все о Мэри думаешь? – С улыбкой повторила Фрэнсис.

Они были похожи внешне с братом: оба голубоглазые и светловолосые с правильными чертами лица. У Фрэнсис, разумеется они были более миловидными. Она была одета в белую блузку с длинными рукавами и расклешенные брюки с высокой талией.

– А о чем же мне еще думать? – Улыбаясь, подхватил Чарльз.

– Традиции мужчин Оулдридж – за едой не думать о еде, правда мама? – обратилась Фрэнсис к Анне Оулдридж – светловолосой женщине лет сорока семи. Как и у её дочери прическа Анны была модная стрижка каре, уложенная «волной». Ее голубые глаза перекликались с комплектом из топазов, в виде ожерелья и сережек. Она всегда одевалась по последней моде. На ней был приталенный свитер оттенка: «Лондонские сумерки» с коричневым ремешком и персиковая юбка. Анна всегда выходила к любому приему пищи с макияжем. Вот и сейчас на ее губах красовалась яркая помада, а на глазах подводка со стрелками, делая взгляд немного лисьим. Макияж – это часть гардероба, говорила она, призывая Фрэнсис следовать этому правилу. Фрэнсис, конечно, прислушивалась, но не увлекалась, предпочитая более сдержанные тона.

– Главное, чтобы мысли мужчин Оулдридж не шли в разрез с идеалами семейства Оулдридж, – подхватила Анна. – Тем более, скоро твой брат сам станет главой новой ветви нашей династии.

– Скорей бы ты привел к нам в дом Мэри, – продолжила Фрэнсис – у меня был бы постоянный партнер по игре в теннис.

– Кстати, есть отличный способ решить этот вопрос, не используя Мэри, – улыбаясь сказал Чарльз.

Фрэнсис поняла, что брат готовит очередную шутку в ее адрес, поэтому сразу сдвинула брови, изображая негодующий взгляд.

– Мама, надо бы нам всем заняться вопросом – внедрения Фрэнсис в достойную династию.

– Очень смешно, Чарли, – фыркнула Фрэнсис, – я замужем за своим увлечением, да и подходящих кандидатов не наблюдается.

Под своим увлечением Фрэнсис подразумевала выращивание цветов. Дело в том, что в еще совсем юном возрасте друг ее отца – Томас Картер привез из одной из своих азиатских поездок – орхидею. Вид экзотического цветка так впечатлил Фрэнсис, что она всерьез увлеклась цветоводством. Поначалу чудная забава – выращивание цветов в горшках и облагораживание лужаек перед домом, умиляла родителей. Позже часть «питомцев» из сада Оулдридж перекочевало в сады всех их друзей. Впрочем, никто из окружения данного семейства не был против новых посадок у себя на лужайке. Далее Фрэнсис попросила у своих родителей в подарок оранжерею. Родители и тут уступили, соорудив рядом с домом небольшое помещение, приблизительно двадцать футов площади, позже его увеличили. Там Фрэнсис проводила все свои свободные часы. Нередко в гостях у нее были Чарльз и Мэри. Им она могла подолгу рассказывать про новые виды различных цветов. Ей их часто привозили по заказу ее отца. Вишенкой же на торте стал момент, когда Фрэнсис сообщила, что поступает в университет, где будет изучать ботанику. Это произошло во время одного из семейных ужинов.