Смарагде оставалось сходить еще пару раз за холодной водой для бани, когда прикатила сама сестра – хозяйка монастыря. Сестра Фелицата была молодая кареглазая невысокая и стройная монахиня, всегда улыбающаяся и довольная собой. Смарагду она знала по ходатайству сестры Аполлинарии и отмечала от остальных послушниц. В последнее время, заметив, как выросла Смарагда и расцвела, и вовсе старалась поговорить.

─ Ну, Смарагдушка, как твои дела? Уже не дичишься? Освоилась? ─ постоянно игривый тон Фелицаты невольно заставлял Смарагду еще больше стыдиться. Но сегодня к тому же она невольно вспомнила утренний позорный момент и покраснела. ─ Ну-ну. Для баньки воду носишь? Это хорошо! А то я, бедная – разнесчастная, сильно стосковалась по нашему парку! А иде матушка Саломия?

Всем в подсобном хозяйстве монастыря было известно, что обе матушки – Саломия и Фелицата – были ярые парильщицы. Это именно для них раскалялись камни в баньке по-белому. Они и отправлялись туда вместе и парились обычно до такой степени, что потом, голые, красные как раки, в облаке пара выскакивали наружу и бросались в холодную воду Елани. Благо, что банька стояла у самой речки.

Ходили слухи, что не одни они частенько туда хаживали. Правда сама Смарагда этого никогда не видела.

Сестра Саломия появилась тут же, как только Фелицата закончила разговор со Смарагдой у бани.

─ Саломия, подружка моя дорогая! ─ Фелицата нарочно допускала нарушение монастырского устава, в котором панибратство не поощрялось, а перед именем нужно было называть слово «сестра». Но Фелицата не боялась наказания за это. ─ Чо ж ты не встречаешь свою бедную – разнесчастную сестру Фелицату? Итак, в монастыре было много утомительных молебнов!

И при этом заговорщически подмигнула ей правым глазом. Саломия прекрасно понимала игру подружки, сдержанно улыбаясь, вместо кавалера склонилась в глубоком поклоне и подала ей руку, помогая сойти с двуколки.

Незаметный взмах головы Саломии, короткий взгляд на одну из послушниц, и лошади вместе с двуколкой быстро исчезли из виду, потерявшись в недрах каретника и конюшен. Сама же Саломия ждала, когда Фелицата насладится всеобщим вниманием и перейдет к делу, ради которого и приехала сюда.

Смарагда, понимая, что не должна слушать их болтовню, поклонилась и пошла к бане. Печь уже хорошо натопилась, вот только синие огоньки на углях ещё не позволяли ей закрыть вьюшку. Взяв невысокую кадку и налив в неё воды, девушка, обливаясь потом от жары, стала мыть и скоблить дубовые доски пола и скамеек. Запах, стоящий в бане ей нравился: она еще не понимала, что именно в нём так её привлекало, но само нахождение в такой бане вселяло каким-то образом уверенность, отгоняло постоянные страхи и уныние.

Выскоблив полки, она проверила печку, закрыла вьюшку и попробовала готовность камней, плеснув на них горячую воду. Камни фыркнули и заполнили верхнюю часть бани нестерпимым жаром.

─ Достаточно ли этого? Надо спросить у матушки Саломии! ─ подумала она, выходя из бани в прилипшем к телу сарафане. И чуть ли не нос к носу столкнулась с молодым казачком, который, оглядев её с ног до головы, перегородил дорогу.

─ Куды енто ты, красавица, собралася иттить?

Игривый тон и похотливая улыбка казачка с молодыми усиками, которые он время от времени поглаживал, начали сердить Смарагду: фамильярности по отношению к себе она не любила. Но ругаться не стала: всё же чем-то он ей понравился. Поэтому, быстро подняв и опустив глаза, проскочила мимо, заметив при этом ещё трех казаков.

Двое из них, усатые и степенные, не обратили на неё внимания и продолжали, как ни в чем не бывало, между собой разговор. А вот третий, чуть постарше молодого казачка, преградившего ей путь, наблюдал за ней молча. Казаки, поправив одежду, вошли во двор подсобного хозяйства. Смарагда же устремилась в келью сестры Саломии.