– А няня здесь не осталась?

– Очень ненадолго.

Конверт и записка лежали у меня на коленях.

– Вы принимаете эту угрозу всерьез?

Капитан вскочил на ноги, видимо, будучи не в силах сдержать волнение.

– А как же еще мне это воспринимать? – Он начал мерить шагами комнату. – Я же не могу извлечь эту тысячу фунтов из воздуха. Это просто абсурд.

– Тогда постарайтесь успокоиться. Прогуляйтесь до дома Элисон, скажите, что проходили мимо. Поздравьте Элисон с прекрасной игрой. Вы ведь видели этот спектакль?

Я все еще недоумевала, почему он так осторожничал, когда я прошлым вечером упомянула о мистере Милнере. Было бы вполне естественно сказать, что он находился здесь после обеда, когда я видела их играющими в какую-то настольную игру.

– Вы были прошлым вечером на спектакле?

Мог ли он убить мистера Милнера, разъяренный его приставаниями к своей внучке?

– Вчера я вообще не выходил из дома, – твердо ответил капитан. – Он оперся локтем руки на каминную полку, словно нуждаясь в опоре. – Я видел этот спектакль во вторник.

Не в состоянии сохранять спокойствие, он с новой энергией почти бросился к окну, словно надеясь увидеть на улице Люси и Элисон.

– Наверное, вы правы, миссис Шеклтон. Скорее всего, это какая-то шутка. Просто девичья шалость. Они собираются прийти и начать подшучивать надо мной, говоря: «Ну, теперь-то ты установишь телефон?»

– Капитан, скажу вам откровенно. Я не говорила, что думаю, будто это просто шалость. Но вам, чтобы убедиться, нужно повидаться с Элисон Харт.

Капитан постоял у окна, спиной ко мне, еще несколько долгих мгновений. Потом повернулся, положив руку на лоб, словно ослепленный внезапной болью.

– Даже если это просто шалость, как она могла так поступить со мной?

Я начала испытывать нетерпение. Можно было бы сказать: «Вы обращаетесь ко мне за консультацией в моем профессиональном качестве? Извините, но сейчас я работаю по другому делу».

Капитан вздохнул:

– Миссис Харт – вдова. Если я загляну к ней, а девушки не окажется дома, она, будучи леди, может превратно истолковать мой визит. – Он взглянул на выставленные в шкафу свидетельства своего боевого прошлого, словно рассчитывая получить от них вдохновение. – Я мог иметь дело с перебежчиками индусами или египтянами. Мог иметь дело с бурами. Но я не знаю, что делать со своей собственной внучкой. Женщины… этот пол никогда не отличался ясностью… Здесь я просто-напросто теряюсь.

Не привлекая его внимания, я тщательно уложила записку с требованием выкупа и конверт в свою сумку. Возможно, бумагу надо будет проверить на наличие отпечатков пальцев, но я не хотела настораживать его, сказав это. Внезапно он показался мне уязвимым, хлипким стариком.

– Скажите, а при каких обстоятельствах вы были награждены крестом Виктории, капитан?

Он бросил на меня быстрый взгляд. Несколько секунд мне казалось, что он не ответит на мой вопрос.

Потом он махнул рукой:

– Мы пытались прорвать блокаду Кимберли. Попали в засаду, устроенную бурами. Мне удалось пробиться через окружение буров, будучи раненым и под их огнем. Вот и все, да и было это так давно. Тогда я был другим человеком. Сказать по правде, когда вы достигаете определенного положения, появляются вещи, которыми вам просто не надо заниматься. У меня был тогда отличный денщик, которого я никогда не ценил по достоинству. Этой медалью следовало бы наградить его.

Поднявшись из кресла, я повесила сумку на плечо.

– Скажите, где живет Элисон Харт?

Я подходила к дому Элисон Харт, оправдывая свое отступление от поручения владельца ломбарда тем, что смогу узнать у миссис Харт что-нибудь относительно миссис де Врие. Створки садовых ворот бесшумно и легко повернулись на хорошо смазанных петлях. Дорожка, вымощенная зеленой плиткой, сквозь стыки между которыми не осмеливались пробиваться сорняки, вела прямо к дому через ухоженный сад, воздух в котором был напоен ароматом роз. Слева от дорожки росли красные розы различных оттенков. Они были тщательно подрезаны, так что только самые яркие и лучшие цветы и бутоны радовали взор. С правой стороны от дорожки росли только белые розы.