Пока добираюсь до квартиры, успеваю такого напридумывать… Жесть натуральная! Меня конкретно потряхивает от собственных фантазий – пора с ними завязывать…

…Я стою в кухне – разуться забыла – и пью воду прямо из кувшина. Мама бы меня за такое прибила. Не буквально, конечно, но… Наверное, проблема в этом – я живу не так, как хочу, делаю не то, что хочу, и вообще – хочу не того, чего хочу на самом деле. Я учусь на юриста, а собиралась стать ветеринаром. Я встречалась с Костей, хотя в принципе не хотела отношений. Мне даже кота пришлось отдать в добрые руки, потому что животные в доме – это грязь. Мама так считает, да. А я люблю котов и грязь люблю! Я не свинота какая-нибудь, но на черта в квартире стерильность, как в операционной?

Выдыхаю и иду снимать обувь. Надо пол помыть – натоптала…

***

– Просыпайся, – настаивает кто-то басом.

Открываю глаза, а картинка не плывёт. Я отрываю мохнатую голову от соломы – темно уже. Ничего себе я поспал! Уснул сразу, как ветеринарша ушла – это утром было.

Рядом стоит миска с водой, я тянусь к ней мордой и понимаю – силы есть. Чувствую себя вполне сносно, боль ушла. Лакаю, не вставая – это дико неудобно, но подняться на лапы я пока не рискую.

– Как оно? – рука с наколками на крупных пальцах подвигает тарелку с водой ближе ко мне.

Да, нормально, в общем. А ты кто?

Этот… который меня из леса забрал и сюда привёз. Люди здесь интересные, душевные – разговаривают со мной, словно знают, что я их понимаю. Для всех я медведь.

– Давай превращайся, – мужик отходит от клетки. – Побазарить надо.

Вот так, да? Тоже неплохо. Выходит, спаситель мой в курсе, что я не животное.

Лет пятьдесят ему на вид, здоровый лось, расписной – в наколках, и рожа кирпичом, но интеллект в глазах присутствует.

Побазарить, говоришь? Давай попробуем. Он явно знает обо мне больше, чем я сам сейчас.

Встаю. Нормально мне, даже не шатает. Я бодрячком. Кошусь на будущего собеседника – не струхнет от увиденного? Хотя это не мои проблемы. Сам попросил.

Оборот даётся непросто – мой разум привык к звериной ипостаси и прощаться с ней не хочет. Я трачу на превращение чуть больше времени и сил, чем обычно, но справляюсь. Мужик сидит на камне недалеко от клетки, держит в руке фонарь – светит на меня, наблюдает за процессом. Не скажу, что без эмоций, но ужаса он точно не испытывает.

– Спасибо за помощь, добрый человек, – я еле ворочаю занемевшим языком и сажусь голым задом на солому. – Клетку откроешь? – хриплю.

Спаситель сплёвывает через зуб, ставит фонарь на землю, снимает с плеча спортивную сумку и идёт ко мне. Поворот ключа в навесном замке и решётчатая дверь открывается.

Свобода!

В вертикальном положении на двух ногах слегка кружится голова – кровь ещё не разогналась. Я осматриваю себя – ищу раны, но нахожу только одну. Ту, которая от первой пули в боку – кровит немного после превращения, но шов целый. И всё, больше нет у меня ничего.

– Плохо сработала врачиха, – недовольно выдаёт мужик. – Обещала, что к ночи всё заживёт.

– Шутишь? – я криво улыбаюсь. – Я и не надеялся так быстро оклематься.

– Баба в оборотнях шарит. И не таких вытаскивала.

– Спасибо бабе, – я разминаю затёкшее тело. – Ты побазарить хотел?

– Михаил Иваныч, – он тянет мне руку. – Можно просто – Иваныч.

– Э-э… – отвечаю на рукопожатие, дую щёки. – Приятно познакомиться, Иваныч. Своего имени не назову, не помню.

– А что помнишь?

– Ничего почти. Только как меня мрази по лесу с ружьями гоняли, как пролежал у болота ночь, а потом сюда приехал.

– За что они тебя?

– Хрен знает, – я пожимаю плечами. – Развлекались, может? Я не помню, как там оказался. Вообще ничего о себе не знаю. Кем был, как жил…