– Я не привык ничего просить за свою помощь, тем более у тех, кто в беде, – Иван произносил слова громко и твёрдо, почти гордо.

– Нравишься ты мне, Иван, – старичок подошёл к Ивану вплотную, смотря снизу вверх в серое облако его глаз. – Но желания твоего выполнить уже не могу, даже если бы хотел: таковы законы. Но могу одарить тебя по-другому.

И Хозяин леса схватил своей маленькой ладошкой Ивана за икру левой ноги. Ладонь была раскалена. Иван вскрикнул, попытался высвободиться, но хватка была сильная, и он только упал на спину. Боль отступила так же неожиданно, как и набросилась.

– Теперь тебе ведом звериный язык – сможешь понимать любого зверя или птицу. Если они того сами захотят, конечно, – и старичок, смеясь и приплясывая, убежал в лес, только лапти засверкали.

Иван посмотрел на ногу: на том месте, которого коснулся Хозяин леса, остался небольшой знак в форме медвежьей головы.

Да, Иван догадывался, что он мог бы попросить у Хозяина леса что угодно. И даже несколько желаний успело промелькнуть в его голове. Но ему совершенно не нравилось идея помощи ради корысти. Если быть полностью откровенным, у Ивана всё же мелькнула мысль, надежда, что Хозяин леса наградит его как-нибудь после. Но он быстро её отогнал, вымел, словно мусор, метлой альтруизма. И несмотря на то, что дары Иван получил, он мог гордиться собой: гордиться тем, что свои принципы поставил выше своих желаний. И, в конце концов, среди его желаний не было таких, которых он не мог бы достичь самостоятельно. одно из них нужно было срочно начать воплощать в жизнь как можно активнее: его пугало то, что старший брат решил поймать Хозяина леса. Если бы не Иван, кто знает, чтобы могло произойти уже сегодня. Конфликт между отцом и старшим сыном разрастался не по дням, а по часам. Отношения накалились на столько, что во дворце было жарче, чем под гнетущим полуденным солнцем этих жарких дней. И хотя оба не отваживались на прямое столкновение, каждый придумывал способы извести другого и переманивал на свою сторону союзников из дворянства и купечества, которые порой меняли свой выбор несколько раз за день.

Иван уже давно задумывался о том, чтобы оставить отчий дом. Но он каждый раз всё откладывал и откладывал, думая, что ещё не готов. Иван никогда не покидал родных земель, он не знал, чего ожидать от большого мира, расположившегося за чёрными линиями Иванова царства. Эти линии, которые так часто рассматривал наш молодец на картах, казались ему зловещими, пугающими. Он пытался узнать как можно больше о мире, читая книги, которые добывались с огромным трудом, и расспрашивая путешественников и купцов, которые иногда заезжали в неприветливую к чужакам столицу. Он усердно копил деньги (богатствами, которыми был наполнен дворец, он брезговал), заработанные им в кузне, и выковал крепкий булатный кинжал, который придавал уверенности, несмотря на то что Иван не слишком хорошо им владел.

Иван шёл по густому лесу. Вокруг жужжали пчёлы и ухали совы. Тропинки не было. Он шёл наугад, пробираясь сквозь заросли. Лицо царапали ветки, ноги путались в корнях. Но Иван шёл к своей неведомой цели. Быстрее и быстрее. Иван бежал по полю. А за ним, медленно переставляя длинные ноги, шло что-то огромное. Что-то насколько высокое, что оно доставало до неба. Оно сгребало звёзды руками, сгребало и пожирало. И вот оно схватила луну и отправило её в свою ненасытную утробу. Этот голод было не остановить. Вечный голод. Иван бежал по кладбищу. Из могил вставали мертвецы. Они тянули к Ивану свою разложившиеся руки. Иван упал в могилу. Он пытался выкарабкаться, но могила становилась всё глубже и глубже. И вот Иван начал падать. Он падал медленно, как перо. Вокруг мелькали какие-то дворцы, замки, целые города, медные, серебренные, золотые, – в них были люди, они махали Ивану. И вот он упал на какую-то поляну. Перед ним был могучий дуб, обвитый цепью. А на ветвях сидела странная птица с женской головой. И она сказала: