Спустя пару минут мы оказались в просторном длинном помещении, заставленном столами, стеллажами и полками. Я настолько запуталась в лестницах, что испытала почти шок от того, что с левой стороны по всей стене были высокие узкие окна, через которые комната была наполнена дневным светом. По моим ощущениям мы спустились чуть ли не в метро.

Тут было около 10 человек, которые занимались самыми разными делами. Кто-то изучал большую книгу в лупу. Кто-то замачивал какие-то пластины в больших плоских контейнерах. Были и те, кто просто сидел за компьютером.

–Банда, знакомьтесь, свежая кровь – Элли, – прокричала Карла, и все головы повернулись ко мне. Я, естественно, покраснела как мак, пытаясь выдавить из себя приветствие. Получилось нечто среднее между блеянием козы и наречием северных народов. Но все приветливо начали мне улыбаться и здороваться, так что вероятно никто не заметил. Во всяком случае я себя так успокаивала. Все ребята оказались очень милыми и приятными. Я, разумеется, не запомнила ни одного имени, но я думаю, что это норма. Ну кто в самом деле их запоминает с первого раза? К счастью, почти у всех, кроме Карлы, на майках и балахонах были бейджи.

–Я немного введу тебя в курс дел, но ты не переживай, если не сразу будешь понимать всю кухню, – продолжила со мной разговор Карла, когда остальная команда, представившись вернулась к работе, – сложность и ответственность работ определяется по старшинству. Поначалу тебе будет доставаться не сложная работа, с низким уровнем ответственности. Самыми крутыми проектами конечно же занимаются профессиональные археологи, историки и искусствоведы, которые находятся в штате музея. Сейчас лето, а это значит, что работы у нас не слишком много, так как все находятся в экспедициях.

Я слушала ее так внимательно, что мне кажется у меня, заскрипели барабанные перепонки. Я оказалась наконец то в святая святых! Я жадно всматривалась во все, что происходило вокруг меня. Картины, монеты, свитки, камни. Меня переполнял восторг. Будто я внезапно оказалась в сокровищнице Али-бабы.

– Сейчас работы и нет и ее вал, – продолжала Карла проводя, меня по боковым дополнительным помещениям, – мало понятной работы, за которую хотел бы взяться каждый. Много висяков.

– Что ты имеешь ввиду? – тут же уточнила я, боясь что-то пропустить.

– Есть такие находки, которые невозможно понять, потому что найдена только часть, или потому что не хватает данных. Это мертвый груз, и никто не хочет этим заниматься, потому что конечно, любому человеку хочется видеть результат своих трудов, а не топтаться на месте. Конечно, проходит время и находку переводят в музеи. Если хватит ценности, то в экспозицию. Если нет, то в архивы. Наша задача состоит в том, чтобы доработать любой лот до экспозиции. Но это в идеале конечно.

– Звучит интересно, в моем вкусе, – заинтересованно ответила я.

–Серьезно? – с сомнением подняла экзотичную бровь Карла, – если так, то ты наш новый клад. Видимо именно такого человека нам и не хватает.

Я заулыбалась от удовольствия. Я все еще не опозорилась, и я клад.

– И все-таки есть еще какие-то промежуточные ступени, перед тем как лот неизбежно уйдет в архив? – спросила я, все больше входя во вкус общения с Карлой. Она как-то очень быстро располагала к себе, и я чувствовала с ней себя легко.

– Если мы можем найти специалиста по нужной теме в музее, то передаем ему, – охотно отвечала девушка, – если нет, то мы составляем запрос на привлечение специалистов из других музеев и передаем руководству, а они уже решают. Зачастую один лот может скакать от практикантов к специалистам и обратно множество раз. Все зависит от объявленной стоимости проекта. Если проект особо ценный, то музей будет в лепешку расшибаться, чтобы не отдавать находку в другие руки. Так у нас и появляются висяки. И сами не ам, и другим по мордам.