– Про стиральную машину? Согласна. Но работа меня не тяготит, а денег лишних не бывает.

– Ты абсолютно права! Но вести домашнее хозяйство, даже такое маленькое, как наше, – тоже работа. А что касается заработка, так дома ты не меньше наэкономишь, чем на заводе заработаешь.

– И мои заводские подруги останутся подругами, даже если я уволюсь?

– Умница!

– Нетрудно было догадаться. Но ты говорил про два с половиной аргумента. Где ещё половинка?

– Ты только не обижайся, но то, что твои подруги никуда не денутся, как раз и является половинкой аргумента.

– Есть что-то более важное?

– Есть, Лариса, есть. И это самое важное, что на сегодня мы с тобой имеем, – твоё здоровье.

– Никогда бы не догадалась! Нет, правда, а почему ты уверен, что моя работа угрожает моему здоровью?

– А я и не уверен вовсе. Я опасаюсь. И опасенья эти очень основательны. Дело в том, что я совершенно случайно… действительно, Лариса, случайно узнал, что твой славный завод не последний среди ленинградских производств по онкологическим заболеваниям.

– Но в нашем цехе ничего вредного для здоровья нет. Нам даже за вредность не доплачивают… и молоко не дают.

– Дорогой мой человек! Ты приходишь в свой любимый цех и не знаешь, что находится за стеной, ниже или выше этажом. Ты можешь на территории завода по дороге к своему цеху ежедневно проходить мимо такого, о чём и говорить страшно.

– Ну это ты слишком, – засмеялась Чайка.

– Во время службы в армии мне довелось побывать на радиационном полигоне. Когда-то там испытывали атомное оружие, а потом эту территорию стали использовать для обучения солдат поведению на реально зараженной местности. Хоть это и в Сибири, но там, Лариса, далеко не безлюдные места. Там деревни вокруг, а в них люди живут. И никому до их здоровья дела нет. А чем вы, работники завода, отличаетесь от тех людей, что живут вблизи радиационного полигона? На твоём заводе мощность излучения, может быть, и маленькая, но продолжительность присутствия в нехорошем месте может дать толчок к развитию очень нехороших болезней. Я про онкологию говорю.

– Ты меня запугал, чай остыл, и нам надо выйти на улицу. Погуляем немного. Надо кое-что из одежды купить. Потом пообедаем, и я… пока не уволилась, поеду на работу.

– С удовольствием провожу тебя до самой проходной. Хорошо? Кстати, вот тебе ещё маленький аргумент в пользу моей идеи – дорога из дома на завод. Двадцать минут до метро, тридцать минут в метро и минут пятнадцать до проходной твоего любимого завода.

– Мы обменяем нашу с бабулей комнату и твою на квартиру рядом с «моим любимым» заводом, – весело парировала Чайка, а потом стала серьёзной. – Андрюша, я подумаю.

На улице было влажно, прохладно и легко дышалось. Частые моросящие дождики ликвидировали пыль, а осенние ветры услужливо сдували выхлопные газы немногочисленных грузовиков, легковушек и автобусов.

Мы гуляли, заходили в разные магазины, и мне казалось, что Лариса и думать забыла об утреннем разговоре. Но она, разглядывая мужскую фланелевую рубашку, вдруг сказала:

– Ну, предположим, я уйду с завода. Предположим, что моё здоровье будет в безопасности. А как же мои подруги, которые останутся работать там? Как я буду себя чувствовать, встречаясь с ними? Как дезертир? Давай тебе эту рубашку купим. Как раз к зиме – тёпленькая и мягонькая.

Сказала это как бы между прочим. И не понять даже, что важнее: её работа или тёплая рубашка для меня. Но не для того я несколько недель обдумывал этот разговор, чтобы растеряться от подобного «между прочим».

– Ты должна думать не только о себе. Вдруг у тебя будут дети? Дети у замужних женщин рождаются гораздо чаще, чем у незамужних.