– Мне нужен патологоанатом, дежуривший позавчера днем, – сказал «Меченый».

Она быстро просмотрела журнал дежурств, сообщила:

– В этот день он был на выезде, его обязанности исполнял майор Богданчиков, хирург.

– Где я могу его сейчас увидеть?

У нее дернулся уголок рта.

– Он отдыхает после ночного дежурства, товарищ подполковник. И после полуночи у него было две операции. Осколочное ранение в брюшную полость и…

– Проводите, – сказал «Меченый».

– Идемте… – вставая со стула, буркнула она с явным неудовольствием.

Короткостриженый Богданчиков, одетый в спортивный костюм и с толстыми вязаными носками на ногах, хотя было совсем не холодно, определенно крепко спал лицом к стенке палатки на солдатской койке поверх одеяла, но вскинулся на постели, стоило лишь прикоснуться пальцами к его плечу, сел, помотал головой, коротко зыркнул снизу вверх воспаленными глазами. На вид ему было лет сорок или чуть больше.

– Подполковник Кузнецов, контрразведка, – сказал «Меченый».

– Слыхал, слыхал, – вздохнув, ответствовал доктор. – Которого «Меченым» кличут… Как говорят в Одессе – и таки шё вам ис-под мене нада?

– Позавчера к вам доставили из предгорий тело прапорщика Волкова с пулевым ранением в глаз навылет. Вы его осматривали?

Богданчиков молча кивнул.

– Что можете сказать по этому поводу?

Доктор снова тяжко вздохнул.

– Что я могу сказать… Гад ты, товарищ два майора, и сволочь ненаглядная в упор… Такой сон мне перебил…

– Короче, – сказал «Меченый» спокойно.

– Помню я этого парня, Волкова. Только пуля определенно калибром 7,62 не в глаз ему вошла, как ты сказал, а под основание черепа, и вылетела вместе с правым глазом. И очень похоже на то, что стреляли в немного склоненную вперед голову и с близкого расстояния, хотя следов пороха на коже я не заметил.

– Автомат с глушителем? – спросил «Меченый».

Богданчиков кивнул:

– Вероятнее всего.

«Меченый» потер ладонью затылок.

– Кто-то еще этим случаем интересовался?

– Ты первый, – хмыкнул доктор. – Остальным подробности и нафик не были нужны. И прокурорскому толстопузу – в том числе. Он возле меня не более трех минут побыл, когда я осмотр трупа только начинал. Отметку сделал, что еще один «двухсотый» с пулевым ранением в голову, прихватил с собой сестричку помоложе для лечения своего острого спермотоксикоза и отвалил. Похоже, что только ради нее он сюда и соизволил заявиться.

– Чего «острого»?

Богданчиков криво усмехнулся.

– Стояка, ежели по-простому. У нас ведь, как и на всякой войне, женщины нарасхват, если ты еще не в курсе. Доходит до того, что молоденькие лейтенантики на таком бабье официально женятся, которые им в матери годятся. А все из-за страха, что убьют. И то одна, то другая из операционных медсестер заступает на дежурство до того затраханная, что стоять у стола не может, не то что ассистировать. Приходится гнать их с глаз долой…

– Я в курсе, – сказал «Меченый».

Доктор кивнул, нагнулся, не вставая, достал из-под койки наполовину пустой медицинский бутылек с прозрачной жидкостью, заткнутый резиновой пробкой, подвинул ближе стоящий в головах табурет, на котором стояли тарелка с кусочками тонко нарезанного сала, дольками луковицы и надкушенной горбушкой, мензурка граммов на сто, солонка, кружка, банка из-под шпрот с окурками и лежала пачка сигарет «Петр 1» с зажигалкой поверх.

– Будешь граммульку, подполковник? – спросил он, вытащив резиновую пробку из бутылька. – Чистяк.

«Меченый» качнул отрицательно головой.

– А я глотну еще маленько заместо снотворного. Мне до четырех отбой, так что выветрится.

Богданчиков налил полную мензурку, заткнул бутылек, поставил его, не глядя, под койку, одним махом выплеснул спирт в рот, запил водой из кружки, после чего шумно выдохнул воздух и тут же прикурил сигарету.