А дух прекрасный тает.
Я спрашиваю снова:
Кто помнит это слово
И что в нём есть такого,
Что чётко и толково
Описывает страсти
И вёдро, и ненастье,
Улыбки вызывает,
Сердца объединяет?»
Наша Ира, как в гипнозе,
В ней не вздрогнет даже бровь,
И застыла в томной позе,
Но сказала: «То – любовь!
Здесь иного быть не может,
Но, прошу, смените тему:
У меня мороз по коже…» —
Их понять способны все мы.
И, естественно, Борис
Речь сменил, ну, впрямь, – артист.
– Расскажу я про работу,
Ту, которой дорожил,
Я, конечно, а не кто-то.
Больше – я работой жил.
Дело делал фанатично…
Не один я, много нас.
И пример я здесь типичный.
Речь веду не про Парнас,
Про фанатов тех в науке,
Кто трудился не от скуки,
А горел любовью пылкой
К математике чудесной,
Опьяняясь, как бутылкой,
Страстью, нам одним известной,
Приводящей в транс глубокий.
Тут не надо медитаций,
От мирских забот далёких.
Я далёк от профанаций
В адрес йогов, чтимых мною.
Но оставим их в покое.
Долго в Ирочкины уши
Информация вливалась…
Я не знаю, как ей слушать
Эту скуку удавалось:
Всё от транса до сомати,
Кибернетики основы.
Мозг её стал уставать и…
В транс войти уже готовый…
Так вас можно заболтать,
Что забудешь, как и звать…
Кибернетика и трансы —
Это ей чужое поле.
Ей понятней: кухня, танцы,
Правда, танцы были в школе…
В бухгалтерии завода
Уважали Иру все.
Поменялась вдруг погода!
Поменялась насовсем:
Стала Ира продавцом —
Рядовым, а не купцом.
Но о грустном ни к чему здесь.
Здесь дела поинтересней.
В мыслях в ней он потонул весь,
А она сравнима с песней…
О великом чуде мира.
Это чудо всем известно.
В общем, таял он и Ира,
Но, вот как, нам интересно.
И поэт в своём рассказе
О массаже напроказил.
Говорит: «Вот ваша шея
Есть основа из основ —
Это как здоровья фея.
Показать тебе готов…» —
И дрожащею рукой
Ирочку за шейку взял…
Тут совсем исчез покой
У двоих, и Ира вся
Вмиг размякла. Да, вот так…
Я бы тоже тут размяк.
Чёрт, опять я про себя —
Очень дело заводное.
Я совру, сказав: любя,
Мигом склеились те двое,
Что сидят сейчас в машине.
Но хватило лишь на губы
Клея Боре и Ирине.
Вроде я сказал не грубо
О прекрасной этой паре.
Ну, а дальше, ведь в угаре…
Тот угар и нам дай, Боже.
Скажут: друг, кончай тянуть,
Расскажи, что дальше всё же,
Ты ж позвал нас не заснуть.
Извините, соберусь
С духом, и рассказ продолжим.
Слушай, мать святая Русь,
Про проказы деток божьих.
Поцелуй тот самый первый
Разорвёт стальные нервы.
Всё, рассудок вмиг растаял,
И рука поэта вниз
Мчится: прямо волчья стая…
Мне такое хоть приснись.
Рассказать вам за поэта
Я могу, но пусть он сам.
Стиль его скажу: конфета,
Иль – ладонь по волосам…
Мало тех стихов осталось,
Но ценна и эта малость.
Я отвлёкся, чтобы в вас
Ну не очень загорелось…
Вот про них его рассказ,
Так его стихами пелось:
«Ехал, ехал, въехал в лес:
Рядом чудо из чудес.
Вот любви картина:
Чудо звать Ирина.
Сели эдак, сели так…
Не придумаю никак:
Что же дальше делать?
Вдруг душа запела
Всем мотив известный,
Если с чудом тесно,
То губами по губам
Пробу сделать надо нам.
Но, а я стесняюсь…
Вот рукой касаюсь
Шейки под затылком…
Сердце бьётся пылко.
Пылко или жарко…
Не хватает, жалко,
Смелости, ей-богу!
Хоть зови подмогу.
Но смелей, смелей рука.
Чу… коснулся… потолка.
Потолка машины,
А не щёк Ирины.
Но когда же с Вами
Я сольюсь губами,
Милая, чудесная,
Доселе неизвестная.
Вдруг, и сам не знаю,
Я ведь ощущаю
Влажность губ и языка…
Как же ты теперь близка
И рукам, и телу…
Что же с телом делать?
Брось, ведь всё в порядке!
Ба… беда: прокладки».
Мне со слов поэта ясно
Стало всё про ту проблему…
Та проблема неопасна.
С ней встречались часто все мы.
Продолжая обниматься,
Стали сладкие слова
Говорить и целоваться,
Хоть кружилась голова.