Почтовый сервис выкинул два письма, перевязанных голубыми ленточками, одно от Алмазова, другое – официальное приглашение на закрытую выставку-аукцион.

Алмазов довольно живописно расписывал участников экспозиции постмодернизма в новой, только что открывшейся галерее современного искусства. Некий таинственный холдинг, по его словам, организовал выставку работ трансавангарда – явление редкое, даже для избалованных столичных гурманов. Далее настроение его письма изменилось – красным жирным шрифтом с гигантским межстрочным интервалом Авдей взвывал к моему сознанию. «Ева, – писал он, – ты обязана (подчеркнуто) прийти на эту несчастную выставку, потому как там болтаются ДВЕ ТВОИ работы, неопознанные мной! Я лично держал в руках каталог, в котором белым по черному написано: L’Ange cinètique / «Кинетический ангел», автор Дарецкая Е. Ю. и L’obеissance de Velesou / «Повиновение Велесу», автор, между прочим, тот же!» Завершалось его гневное послание возмущенными восклицательными знаками. Я рассмеялась – мой агент в очередной раз удивил огненным темпераментом, полыхавшим вечным денежным эквивалентом. «Ева! – взвывал он к моему сознанию в постскриптуме. – Я пребываю в тяжелейшем шоке. КАКИМ образом эти две работы могли прошмыгнуть мимо меня? И ПОЧЕМУ я не знаю о них ровным счетом НИЧЕГО?!! Ответь на эти вопросы, иначе…» В конце он угрожал неминуемой расправой, если сию же минуту не получит ответа. Расправа – это а) немедленная встреча и б) выяснение отношений между ним, агентом, и мной, его нанимателем. Кошмар, только склоки не хватало!

Любые ультимативные заключения отвратительны, но еще более отвратительны подозрения в сомнительных сделках, поэтому пришлось подробно отчитываться: «„Ангела“ действительно писала я. Он был продан еще до твоего появления в творческой биографии Дарецкой Е. Ю., а вот „Повиновение Велесу“ – не помню… но даже если это моя работа, вероятно, она относится к тому же периоду».

На второе письмо я ответила согласием, решив посетить экспозицию с целью повидать своего «Велеса».

Вечером я получила мрачный каталог с приклеенным к обложке пригласительным. В нетерпении открыв журнал, без труда нашла свою фамилию напротив крошечных превьюшек, даты создания и размеров.

«Ангела» я узнала сразу, а «Велес»… задумка моя, а исполнение чужое. Все что угодно – реверс сюжета, ошибка, галлюцинация, но не то, что я абсолютно четко помнила.

Велес – языческий бог славян, воплощающий животные инстинкты человека. Небольшое полотно посвящалось внутренней борьбе человека с собственными химерами. Велес занимал центральное место в композиции и выступал в образе классического славянского змея. На каждом его когте висел один и тот же человек в разных эмоциональных состояниях. Картина была написана в лучших традициях оп-арта, смешанной техникой с использованием фотографии и элементами импрессионизма. Это я помнила хорошо, но дальше – черная дыра.

Идти на выставку расхотелось… да и какой смысл? Опять разочарование? Виртуальность казалась более безопасной зоной.

И все же я заставила себя пойти. Нужно было наконец разобраться с этим «Велесом» и проклятой амнезией.

Основная масса приглашенных собралась у фуршетных столов в полукруглом просторном вестибюле, загораживая подиум, на котором демонстрировалась инсталляция. Что именно, увидеть не было никакой возможности – однородная масса, состоящая из любителей постмодерна и околобомонда, с аппетитом поедала тарталетки, запивая несколькими сортами вина. Приглаженные официанты с подносами сновали между высоких столиков, щедро предлагая напитки. Стараясь не привлекать к себе внимания, я прошмыгнула в зал западноевропейских художников-авангардистов, использующих в своих работах фотографии. О, это была моя тема, которой я посвятила три года напряженной работы, тема, косвенно причастная к моей утрате.