Если бы ты знала, как права, девушка!

— Милая, я не переношу запах кислой капусты и сивухи.

— Что? О чем ты?

— О твоих братьях. Пусть держатся подальше от меня, пока не протрезвеют. И попроси открыть все окна!

— Как скажешь, Вилли. Вот, возьми платок— она заботливо промокнула мне глаза, щеки и нос платком. —Тебе лучше?

Я отобрал кусочек ткани, высморкался и сунул в карман. Нельзя оставлять местным магам ничего от своего тела, даже пот. Проморгался. От свежего утреннего воздуха, щедро лившегося в открытое окно, действительно полегчало.

— Спасибо, милая, значительно лучше. Скажи, ты действительно любишь этого… меня?

— Больше жизни.

— Ты же меня совсем не знаешь!

— Ты прав. Настолько не знаю, что мне кажется, будто ты возмужал за эти месяцы, а твой голос… мне запомнилось, будто он был немного выше. Но это всё моя дырявая девичья память… У нас будет вся жизнь впереди, чтобы узнать друг друга, — она широко улыбнулась. Похоже, девчонка искренне верила в счастливую жизнь с негодяем. Глупая.

— Запомни, Жаннет. Больше жизни ты должна любить не мужчину, даже такого великолепного, как я, а свою душу. Только свет твоей души привлечет к тебе твое счастье.

— Не понимаю.

— Позже поймешь. А сейчас ничему не удивляйся.

— Хорошо. Не буду, — покладисто согласилась Жаннет. А ведь она для кого-то будет идеальной женой. Надеюсь, не для мерзавца Вилли.

— Нас ждут, дорогая. А я… кажется, очень плохо выгляжу. Не для брачной церемонии. Скажи, я ведь маг?

— Слабый, но я тебя полюбила не за магию. Моей силы на двоих хватит.

Она прильнула ко мне и потерлась щекой, как кошка.

— Прекрасно! — я покосился на ее семейство, что-то бурно обсуждавшее, на горожан, занимающих скамьи в зале, на стражников, открывающих окна и двери и остающихся на месте охранять выходы. На нас сторожко поглядывали то и дело, но пока не торопили. Грех не воспользоваться. Другого шанса не будет. — Теперь отвернись к окну, закрой глаза и представь меня таким, как при первой встрече. Очень хорошо представь.

— Но… зачем?

— Просто сделай это, милая. Доверься мне. И прости. Прости меня, Жаннет.

Она пристально посмотрела мне в лицо. Ее глаза недоуменно расширились, как будто она начала что-то подозревать. Но ее доверие к недостойному возлюбленному было еще слишком велико. Жаннет закрыла глаза и отвернулась, прошептав:

— Если ты бросишь меня здесь и сейчас, я убью тебя, Вильям Ганнелот.

— Не бери грех на душу, женщина. Доверь это дело своим братьям, — дал я совет и раздавил в кармане свой последний портальный амулет.

Мгновенного переноса не получилось, да и не нужно было, потому я сдержал вспышку, позволив протачивать пространство постепенно, как древесный жук, а не как удар копья. Нужно было, чтобы девушка, своей страстью слепившая мое лицо, сосредоточилась на самом ярком воспоминании о возлюбленном и тем самым дала направление магическому потоку.

Но и слишком сдерживать разрывающее пространство невозможно. Потому я помедлил несколько бесконечных мгновений, пока реальность не начала двоиться, и на ее второй грани не забрезжил смутный образ — первоисточник моего нынешнего облика. Получилось! Теперь надо действовать быстро, пока люди не очухались ни тут, ни там, где раскрывался зев портала!

Но...

Мне никогда не понять местных женщин, хотя почему-то был уверен, что в своем родном мире прекрасно их понимал. Жаннет схватила меня за рукав и, мазнув губами по щеке, выдохнула:

— Теперь я знаю: ты — не он! Он бы не смог открыть портал. Но, кто бы ты ни был, возьми меня с собой!

К нам уже бежали стражники и несостоявшиеся родственники.

Я молча вырвал рукав и шагнул в чужую спальню, навстречу белобрысому красавчику с похотливыми губами, в непотребного вида подштанниках и распахнутой на тщедушной груди кружевной рубашке. Теперь я понимаю, почему нежная провинциалочка, росшая бок о бок с грубыми братьями-мужланами и кровожадными пиратами, клюнула на эту белотелую, изнеженную и надушенную рыбку — по контрасту. Или ей в детстве не хватало подружек.