Пилатик не разделил радостного возбуждения следователя. Походил по квартире, косясь на опера. Посмотрел на половичок, лежавший сбоку. Половичок этот, как он успел заметить, находился аккурат под головой неопрятного седого бомжа: момент водворения его трупа в черный пластик Пилатик еще застал. Эраст Георгиевич натянул приготовленные хозяйственные перчатки дурацкого розового цвета, перебрал на столе пузырьки, воняющие стеклоочистителем, заглянул на кухню, в умывальник…

…Сейчас они стояли уже в более-менее прибранной квартире: распахнутые окна выпустили вонь начавших разлагаться трупов, остатки пищи дворник свалил в огромный мешок и унес. Остались только силуэты на полу, окурки и мусор. Задумчиво шевеля носком своего штиблета прилипший кусок газеты, Пилатик негромко говорил:

– …Все это, конечно, ерунда. Мужчина-бомж лежал на половичке. Если бы он лежал на нем двое суток, тряпка пропиталась бы кровью и пропустила большое пятно на пол. А там только слегка напачкано. На емкостях из-под стеклоочистителя торговые марки фирменного магазина хозтоваров «Блеск» – это супермаркет на площади Калинина. Ни один бомж не сунется туда покупать это дерьмо, его просто охрана не пустит. Окурки совершенно разнокалиберные: по крайней мере, четыре наименования не совпадают с марками пустых пачек на столе и в мусорном ведре. Я был в морге. Женщина убита ударом ножа под правую грудь, а порез на ее платье – слева. Остатки стекла бутылки из-под портвейна сконцентрированы в правом углу комнаты, у батареи, в том время как ссора началась, скорее всего, у стола.

– То есть? – так же тихо пробормотал стоящий рядом Алексей. Майя, крепко державшая его за руку, молчала.

– То есть, – вздохнул Пилатик, – примерно через три-четыре часа после того, как вы отсюда ушли, а психбригада увезла Саватеева, сюда принесли тела двоих бомжей, убитых где-нибудь на пустыре. Мужчине горло перерезали, женщину – ножом в сердце… Чтобы не пачкаться в крови, их предварительно напоили до беспамятства, раздели, одежду принесли тоже отдельно, в мешках, тут наскоро натянули, разбросали окурки, бутылки, пузырьки. Маленько побили-покрушили все вокруг, портвейном на стены поплескали. Бутылку разбили о батарею – это удобнее, чем об стол. Вот и все. Поэтому столько нестыковок.

– Господи! – в первый раз за всю их встречу прошептала Майя. – Да что же здесь такое произошло… до этого? Что, старик с ума сошел?

Она стояла, упакованная наглухо: в темных демисезонных ботиночках, джинсах и серебристо-черной ветровке.

– Не знаю, молодые люди, не знаю… вам видней. То есть вам было видней. Вы на самом деле осмотрите комнаты! Кухню. Ничего не пропало из того, что вы в окна наблюдали?

Майя передернула плечами:

– Эраст Георгиевич, а можно я внизу подожду, в машине? Мне тут… тяжеловато.

– Конечно… Алеша, проводи!

Алексей довел девушку до лифта, подождал, пока тот доставит ее вниз. Из окна лестничной площадки он наблюдал, как она села в свою машинку-двухдверку. Только после этого парень вернулся в квартиру, пробежал по ней, вернулся к Пилатику и доложил:

– Эраст Георгиевич! Этого нет… медицинского колпака, белого. Фаллоимитатор тут был. Да, не удивляйтесь. Из секс-шопа. И таза нет на кухне, медного! Это интересно.

– Более чем. Наблюдательный молодой человек! – произнес кто-то над его ухом скрипучим голосом, выдающим в его обладателе старика.

Алексей повернул голову. В комнате совершенно неожиданным образом возник еще один человек: невысокого роста, волосы коротким ежиком, с сединой. Лицо доброе, крестьянское и какое-то абсолютно не запоминающееся, с носом-картошкой и голубоватыми глазами. Одет он был, несмотря на теплынь, в офицерский коричневый пыльник, под которым виднелась обычная рубашка хаки с серой селедкой галстука. Руки этот тип держал в карманах пыльника.