Льюкин нахмурился, покачал головой и продолжал:

– Теперь я понимаю, что на черном тендере был в точности такой же гонг, как на «Акуле». С его помощью, а также, видимо, с помощью кого-то, кто подражал моему голосу, они заманили «Устрицу» в туман, причем достаточно далеко, и крысиная орда под предводительством белой крысы сделала свое дело, а воплей команды слышно не было. Они, должно быть, прогрызли в днище «Устрицы» штук двадцать дыр – потому-то так быстро и разбухло зерно. О, эти мелкие кривозубые твари гораздо умнее и настойчивее людей!

– Да это ж какое-то умопомрачение! – фыркнул Фафхрд. – Чтобы мужчины вопили из-за крыс? И уступили им? И чтобы крысы захватили и потопили корабль? Крысы, которые соблюдают дисциплину? Чистейшей воды суеверие!

– Тебе ли говорить о суевериях и невозможном, Фафхрд? – бросил Слинур. – Не ты ли не далее как сегодня утром разговаривал с каким-то косноязычным демоном в маске, который сидел на двуглавом драконе?

Льюкин поднял брови и вопросительно посмотрел на Слинура. Он только сейчас впервые услышал об эпизоде с посланцем Гагенбека.

Фафхрд ответил:

– Это было путешествие из одного мира в другой. Совсем иное дело. Суеверие тут ни при чем.

Слинур скептически проговорил:

– А в рассказе ведуньи о Чертовой Дюжине тоже нет никакого суеверия?

Фафхрд рассмеялся:

– Я никогда не верил ни одному слову из того, что говорила ведунья. Она ж была просто старая и бестолковая ведьма. Я повторил все эти глупости просто интереса ради.

Недоверчиво прищурившись, Слинур некоторое время разглядывал Фафхрда, потом обратился к Льюкину:

– Дальше.

– Да рассказывать больше практически нечего, – ответил тот. – Я видел, как полчища крыс плывут от «Устрицы» к черному тендеру. Видел я, так же как и вы, их белого предводителя. – Тут Льюкин многозначительно глянул на Фафхрда. – Потом я в течение двух часов безуспешно пытался догнать черный тендер, пока у моих гребцов не свело руки. Если б я настиг тендер, то не стал бы брать его на абордаж, а просто сжег бы. Вот именно, и вылил бы на воду горящее масло, если бы крысы снова попробовали сменить судно. И смеялся бы, наблюдая, как поджариваются эти мохнатые убийцы!

– Понятно, – подвел черту Слинур. – И что же, по твоему мнению, командор Льюкин, нам теперь делать?

– Утопить этих белых бестий вместе с клетками, – не раздумывая, отозвался Льюкин, – пока они не захватили еще один корабль, а наши матросы не ополоумели от страха.

Ледяным тоном Хисвет немедленно возразила:

– Для этого, командор, вам придется прежде утопить меня, привязав к шее все мое серебро.

Взгляд Льюкина скользнул по стоящим на полке у койки серебряным кувшинчикам для притираний и нескольким тяжелым серебряным цепочкам, разложенным между ними.

– Это тоже не исключено, барышня, – сурово улыбнувшись, ответил он.

– Но ведь против нее нет никаких улик! – взорвался Фафхрд. – Маленькая госпожа, этот человек помешался.

– Никаких улик? – взревел Льюкин. – Вчера белых крыс было двенадцать, а теперь стало одиннадцать. – Он взмахнул рукой в сторону стоявших одна на другой клеток и их голубоглазых высокомерных обитателей. – Вы все их пересчитывали. Кто, если не эта чертова барышня, послал предводителя к острозубым бестиям и убийцам, которые погубили «Устрицу»? Какие еще доказательства вам нужны?

– Ну разумеется! – вмешался Мышелов звучным высоким голосом, который мгновенно приковал всеобщее внимание. – Доказательств сколько угодно… если вчера в этих четырех клетках действительно было двенадцать крыс. – Он помолчал и добавил небрежно, но очень отчетливо: – Мне что-то помнится, что их было одиннадцать.