– Ага. И Землю, кстати, тоже я встряхнула.

Чейз жестко взглянул на меня и любой нормальный человек на моём месте вздрогнул бы от огненно-красных водоворотов его диких глаз. Но не я. Я люблю в нём всё. И даже если ему официальный документ выдадут о том, что он больше не человек, я всё равно продолжу любить его. Он знает это.

– Картинка не складывается, – набрала в грудь побольше спёртого жарой воздуха, – как насчёт ядерного оружия, которое должно было быть выпущено на Северную Америку после нападения на подземную станцию?

Чейз облизал губы и несколько раз вздохнул, прежде чем ответить:

– Одно из двух: либо подземная станция всё ещё цела, либо…

– Постой-постой, – усмехнулась я, – дай-ка угадаю. Уж не в такой ли мы глубокой заднице находимся, что даже ядерного взрыва не почувствовали?

Чейз дёрнул бровями:

– Возможно даже глубже.

– А что если это землетрясение и было…

– Нет, – перебил Чейз. – Оно не имеет к ядерному взрыву никакого отношения. Я до сих пор чувствую колебания земной поверхности.

– Но эта вспышка! Разве не похоже на…

– Это был не ядерный взрыв, Джей, – вновь перебил меня Чейз, исследуя взглядом периметр. – Это было солнце. Я уверен.

– И что за хрень была с твоим этим солнцем? Поджарить нас решило напоследок?

Чейз вдруг усмехнулся. И каждый раз независимо от ситуации у меня внутри всё переворачивается от его низкого грудного смеха. То же самое со мной происходит, когда он улыбается.

– Джей, – глядел на меня с весёлым безумием, – если бы солнце хотело поджарить нас, оно бы так и сделало.

Чертовски верно подмечено.

– Ладно, главное, что мы за барьером, – ответила я, пожёвывая колечко в нижней губе и усердно размышляя. – Если он активируется снова, мы не будем в ловушке.

Чейз со мной не согласился. К чему я давно привыкла. Наши мнения никогда и ни в чём не сходятся. Понятия не имею, как мы вообще уживаемся с нашими-то характерами.

– Сомневаюсь, что он активируется, – Чейз взглянул на близящееся к закату розовое небо. – Как и сомневаюсь в том, что эта вспышка была первой.

– Меня больше интересует то, как солнце связано с Mortifero.

– Мне бы тоже хотелось это знать.

Мы рассчитывали, что ближе к ночи жара спадёт, но как по мне – она только усилилась. Ронни сказал, что хреновый из меня термометр и отправился спать. Они с Кристиной устроились на одном из тонких одеял прихваченных с собой из пляжного дома. Нашего дома.

Наверное, теперь мы должны сожалеть, что всё так быстро закончилось… Должны обливаться слезами по поводу того, что райская жизнь была слита в толчок. Надо трястись от страха в преддверии выхода на новую тропу войны… Но всё чего хочется мне так это кричать во всё горло: «А Я ВАМ ГОВОРИЛА! Всем вам говорила, что так и будет! Что эта Mortifero и порождённые ею твари не успокоятся до тех пор, пока не уничтожат каждое разумное создание на планете Земля»!

Что сейчас и происходит.

Чейз вернулся после того, как обшарил лес на более глубоком уровне. Его сверхскорость очень удобная функция в нынешних условиях. Я предложила ему зайти максимально далеко, но это ведь Чейз… разве оставит единственных дорогих ему людей безоружными в тропическом лесу во время апокалипсиса? Нет. И об этом можно больше не заикаться.

Он расположился между корнями одного из разлапистых деревьев, а я устроилась у него в объятиях. Ни одного звука, никакой живности, никаких птиц. Только стук сердца Чейза под моей щекой. Мой любимый звук. Самый чистый, самый настоящий, самый лучший звук во всём мире.

– И почему мне кажется, что теперь ты чувствуешь себя гораздо спокойнее? – шёпот Чейза защекотал ухо.