Сенешаль короля Гхамарндрил Красный так и не утихомирился. Продолжал настаивать на своей победе над драконом. А что еще оставалось ему делать? Выбор-то у Красного оказался невелик: сознаться во лжи и молить о пощаде, расписаться в том, что он – трусливая собака, и все равно погибнуть (скорее всего) от руки палача; или – упорствовать до конца, выйти один на один с Тристаном и умереть в бою, как подобает рыцарю. Второе, может быть, и страшнее, но явно предпочтительнее. В таком варианте есть шанс. Конечно, Тристан Лотианский – не просто рыцарь, вне всяких сомнений, он спутался с колдунами, если не сам является колдуном. Но ведь даже заговоренные мечи иногда удается сломать, и даже мудрейшие из мудрейших филидов иногда ошибаются в предсказаниях, потому что любые волшебники – это все-таки только люди, а Бог – один и пути Его неисповедимы. Так думал сенешаль.
А уходя в бой, Гхамарндрил оставил слугам для короля и для всех, кто этим заинтересуется, свое предсмертное послание. Нет, он не написал там: «Если погибну, прошу считать меня коммунистом». Он вообще не умел писать. Как выяснилось, был у него другой, почему-то скрываемый ото всех талант – сенешаль умел рисовать. И на пергаменте последнего послания изобразил он победу Тристана над драконом. То, что это именно Тристан, сенешаль сам поведал устно своему капеллану, и тот начертал под рисунком название по-латыни.
А картинка выглядела весьма условной, но красноречивой. Замок Темры располагался неправдоподобно близко, в небе над ним летели какие-то крупные птицы, похожие больше на стратегические бомбардировщики. В правом верхнем углу изображен был зачем-то сводчатый вход в храм или иное строение, слева позади пещеры имелась не менее загадочная пирамида: то ли гора, то ли купол какой-то. Сам вылезший из-под земли дракон, очевидно, с целью приуменьшить заслуги Тристана, имел вид достаточно тривиального африканского льва, только с очень длинным хвостом и очень путаной гривой, маскировавшей и делавшей совсем не страшными даже зубы в разинутой пасти. Одежда Тристана выглядела не просто легкой, но легкомысленной для такой-то схватки: рубашечка, штанишки, ботиночки какие-то, и только широкая шляпа, в которой можно было (при желании) угадать шлем, защищала голову. Поднятый меч смотрелся достаточно длинным и увесистым, но всего тщательнее прорисовал несчастный сенешаль оружие победы героя – таинственный «шарик от палицы», превратившийся затем, как мы знаем, в огонь и грохот. Граната «лимонка», вид сверху. Размер был несколько преувеличен, так ведь у страха глаза велики, а у дракона пасть и того больше – проглотит.
В общем, рисунок удался на славу. Гормон показал его Изольде, а Изольда Тристану в тот же вечер.
– Хорошо рисовал, собака! – подивился старый король и заметил: – Вот только щит какой-то маленький получился…
И Изольда чуть было не ляпнула: «Это не щит».
Зачем, для чего, по рецептам какой магии изображал красноволосый хитрюга своего врага на пергаменте? Какие силы двигали рукою подлого сенешаля? Теперь уже никто не узнает.
А Гхамарндрил когда-то услышал фразу: «Dum spiro, spero». И часто повторял ее на чуждой ему латыни и на родном: «Пока дышу, надеюсь». С этими словами на знамени он и вышел на последний бой в своей жизни. Да, он надеялся убить Тристана, не мог не надеяться – это был его единственный шанс.
А Тристаном двигала в тот момент лютая ненависть к подлому обманщику; и верность слову, данному королю Марку; и жгучее нежелание умирать, когда столь многие тайны этого мира остались неразгаданными. И наконец, им двигала любовь – к Маше, то есть уже к Изольде, и предмет его любви был теперь не где-то далеко, а здесь, совсем-совсем рядом, и именно от исхода поединка зависело, упадут они в объятия друг друга или расстанутся навсегда. Против такого набора стимулов не устоял бы, наверное, и хорошо вооруженный отряд моджахедов, заброшенный на зловещей черной «акуле» из Турции на окраину Шали. Бедный, бедный сенешаль Красный. Куда уж ему!