– Сейчас Роксен нечасто берется за лютню, но иногда, по большим праздникам, по просьбе друзей или уважаемых и богатых постояльцев он может сыграть и спеть песню другую.

– С твоей помощью Дирен мы подходим в обе категории, не так ли? – спросил я.

– Конечно, я попрошу Роксена спеть нам сегодня песню, другую.

– Нам не мешало бы немного отвлечься и забыть на время дорожные тревоги, – наполняя свой походный кубок, сказал Моретель.

Дирен позвал хозяина, который немного помявшись, все же согласился расчехлить свою лютню и спеть нам пару своих песен. Но мы для поднятия его энтузиазма сыпанули ему двадцать альвийских этанов – треугольных монеток, что ценились выше любых других монет во всех землях, из-за добавления в них кроме золота редкого металла виридия, благодаря которому они светились в темноте голубоватым свечением.

Роксен, увидев альвийские монеты, сам засветился от радости. Лютня, как будто ниоткуда, материализовалась у него в руках. Присев на край стол, он спел нам торжественную оду в честь короля Аладора Великолепного, в которой прославлялись его подвиги. Один из слуг даже аккомпанировал ему на флейте. Вот как она звучала бы на русском.

В чудесном саду розы цветут.

И, всем на удивленье,

они королю песню поют

в дни полного цветенья.

И если враг придет к дверям

родного королевства,

отпор достойный даст врагам

король, любимый с детства.

А наш король героем рожден.

Он смелый и отважный.

Гордимся мы таким вождем.

Об этом знает каждый.

Тра-ла, ла -ла, тра-ла, ла-ла.

Об этом знает каждый.

А затем мы как-то незаметно стали налегать на вино и подпевали все новым песням разошедшегося барда. Торпы оказались выдающимися любителями вина, всех сортов пива и всего, что можно пить на пиру. Они горланили вместе со всеми, невпопад подпевая Роксену, но это никому не мешало.

Наутро я проснулся от громкого шума в коридоре и пошел проверить в чем дело. Во рту был мерзкий привкус, голова была как колокол. Я выглянул из двери, источником шума оказался какой-то, судя по латам, рыцарь, который поскользнулся на мокром, только что помытом деревянном полу.

– Чего уставился, – сказал он, с трудом ворочая языком. Глаза его как-будто плавали независимо друг от друга и, казалось, смотрели в разные стороны.

– Не шуми, и так башка трещит, – зло прошипел я.

– А-а-а-а, – залыбился вдруг рыцарь, это ты др-ру, ик, дружище, славно мы вчера с тобой и твоими альвийскими дружками выпили, ик… Они всех постояльцев угостили, помнишь?

– Не-а, – угрюмо сказал я. Ты кто?

– Я-то? Свободный воин, можешь звать меня Вак.

– А где все?

– Да, внизу уже. Альвы здоровы пить, выглядят как огурчики.

– Ладно пошли, Вак.

– Не, я тут немножко посижу, – сказал латник, прислонившись к стене, и захрапел.

Я спустился по лестнице на первый этаж в общий зал, народа там было немного, все говорили негромко. За дальним столом у небольшого окошка я заметил Лианну, которая что-то обсуждала с одним из краснолистов. Это был Фараэль, я его немного знал и называл просто Фара, он не обижался. Я неспеша подошел к их столику и пожелал доброго утра.

– Да какое ж оно доброе, – проворчал Фара, голова болит. Что-то мы вчера, кажется, увлеклись с вином.

– По поводу головы, Лианна, скажи, у тебя есть что-нибудь от головной боли?

– Да, конечно, а Алекисэй, есть специальная травка – лиминна, но ее осталось немного, надо будет купить в городе еще. Я уже и отвар приготовить успела, с утра уже целую армию ею отпаиваю, тут уже все наши отметились да еще и местные тоже обращались.

– Ладно, пойду проветрюсь, – сказал Фара. Мы с Лианной кивнули.

Я выпил предложенную мне небольшую чашку с ароматным травяным отваром, он оказался довольно горьким и имел немного вяжущий вкус, зато буквально через минут десять мне полегчало.