– Но… я не хочу потом оживать. Я не имею права быть! – жарко прошептал Шедд Тайронн.

– Прав у тебя не осталось, – страшно ухмыльнулся Зикер. – Одни обязанности. И первая из них – беспрекословное послушание.

– Я так хотел умереть… – прошептал несчастный, и слезы градом покатились у него по щекам.

А Зикер захохотал. Он хохотал долго, громко, омерзительно. Хохотал, пока Шедд Тайронн не прекратил плакать и не попробовал вскочить.

– Лежи! – Тяжелая рука старого мага с размаху припечатала его к полу.

– Как ты смеешь?! – вскричал Шедд Тайронн, пытаясь вырваться.

– Боги, как мне тебя жалко! – с презрением выдохнул Зикер. – Ты так боишься правды о самом себе, так страшишься когда-нибудь посмотреть – действительно посмотреть! – на самого себя в зеркало, что готов спрятаться в любую дыру, трусливо сладить петельку и переложить все заботы на других. Он, видите ли, так виноват, что жить долее не может!

– Не могу… – все еще пытаясь вырваться, прохрипел Шедд Тайронн. – Не должен.

– Ну так и не живи, – внезапно отпустил его Зикер. – Вот только… кто тебе сказал, что ты должен умереть один раз? Ты что – всего одного человека убил?

– Нет… – Шедд Тайронн замер как громом пораженный. – Не одного.

– И ты решил, что удавившись, сможешь таким образом искупить всю вину? – насмешливо спросил Зикер.

– Ее невозможно искупить, – мрачно откликнулся Шедд Тайронн.

– Это кто так решил? – ехидно поинтересовался Зикер. – Ты, что ли? Ты у нас большой специалист в вопросах искупления, да?

– Но… а как же… – растерянно протянул Шедд Тайронн.

– За каждую чужую смерть – умрешь сам, – ответил Зикер. – За каждую мучительную – умрешь мучительно.

– Мучительно? – проговорил Шедд Тайронн так, будто впервые услышал это слово и теперь пробовал его на вкус, словно незнакомую еду.

– Мучительно, – кивнул Зикер.

– А… насколько… мучительно? – с трудом выговорил Шедд Тайронн.

– А вот насколько сам причинил, настолько и огребешь, – посулил Зикер.

– Думаешь… я всех вспомню? – запинаясь, промолвил Шедд Тайронн.

– У меня вспомнишь, – от ухмылки на лице Зикера мороз по коже драл. – У меня все вспоминают.

– Боже, Зикер… ты собираешься пытать этого несчастного?! – ошеломленно прошептала королева Шенген.

– А всяким коронованным дилетантам пора оставить это помещение, дабы не мешать профессионалу отрабатывать свою черствую черную корочку… – произнес Зикер, выпроваживая Эруэлла с Шенген. – Ничего, не смущайтесь, трудно умирать только первую тысячу раз, потом полегче становится. Да вы сами подумайте, если бы все те девственницы, которых черные маги так обожают закалывать на черных алтарях и в самом деле помирали, то ведь этих самых девственниц просто не напастись бы было. А почкованием они не размножаются, проверено.

Дверь в Башню Зикера захлопнулась.

– Кошмар, – сказала Шенген. – Эруэлл, ты уверен, что я не должна сходить за своим топором и…

– И этот несчастный опять пойдет вешаться, – вздохнул Эруэлл. – Знаешь, как это ни ужасно, но Зикер, пожалуй, прав. Так что пойдем отсюда. Пусть делает, что умеет. А не выйдет… что ж, пусть тогда и в самом деле бутерброд из этого бедолаги соорудит. Хоть какая польза.

В Башне Зикер была теперь комната, куда не смел заходить никто, кроме него самого. Даже Тенгере с Богиней, даже Фарин с Арилоем, даже Даграмант. Последний попробовал было оскалить зубы на эдакую несправедливость, но Зикер заметил, что так можно и без оных остаться, после чего захлопнул дверь прямо перед крокодильим носом.

А ведь любому известно, если Зикер захлопнул какую-нибудь дверь… ее разве что Йоштре открыть сможет. Даграмант не решился просить об этой маленькой услуге Главного Мага Джанхара. У него были опасения, что тот его не так поймет.