– Дело не в этом, – вдруг тихо возразила ей тормознутая. – Я думаю, – ее голос стих до страшного шепота, – что Кылына…

– Вау-у!!!

Дашин победный крик слился с испуганным Машиным воплем – на руль мопеда камнем упал черный ворон.

– Ка-а-а-а-а! – важно заявил он, и Даше показалось, что это прозвучало как вежливое «Привет!».

– А-а-а-а! – передернувшись всем телом, Маша спешно бросилась прочь, беспомощно шарахаясь из стороны в сторону и натыкаясь на прохожих.

– Во барышня зашуганная… Нервы ни к черту, – сердобольно покачала головой Даша, глядя, как та исчезает в яме подземного перехода.

Ворон, наклонив черную с изумрудным отливом головку, с пристальным интересом посмотрел вслед беглянке.

– А ты, птица, чья? – радушно улыбнулась ему Даша. – Ты что, ручной? – Она неуверенно коснулась пальцем его чернильной спины.

Но ворон, похоже, не любил фамильярности.

Неодобрительно фыркнув, птица взметнулась ввысь и пропала за крышей дома.

– Ну денек, землепотрясный… – усмехнулась Чуб и, нетерпеливо налапав на животе свой мобильный, набрала знакомый номер.

Ее буквально распирало от впечатлений:

– Заядлая? Я тебе сейчас такое расскажу! Укачаешься! – проорала она в телефонную трубку. – Что? Наш спор? Я и забыла… – Дашино лицо потускнело.

Она неприязненно отшвырнула телефон и яростно пришпорила свой мопед.

Растянувшись на диване гостиной, Катя хмуро смотрела в потолок, безуспешно пытаясь выплюнуть из головы этот паскудный день. Орудуя фарфоровой розовой лопаточкой, косметичка Танечка аккуратно выкладывала ей на лицо жидкую зеленоватую массу.

– Что ж мы так напрягаемся… – просюсюкала Таня с отрепетированной интонацией любящей няни. – Нам нужно расслабиться, чтобы быть вечером спокойной и красивой.

Катя вздохнула: Танечка была сладкой идиоткой. Успокаивающе-сладкой, за это качество Катя и держала ее при себе. Но чтобы та ни щебетала, Катерина прекрасно знала: лишь только ее замшевый каблук перешагнет порог ресторана «Мерлин», она в секунду натянет на себя «нужное лицо» и блестяще проведет псевдоромантическую встречу с мерзостным Василием Федоровичем. И не оттого, что расслабится. Как раз наоборот, – потому что будет жестко контролировать каждый миллиметр своей улыбки.

В гостиной ритмично зудел телевизор и постукивали маленьким золоченым маятником часы с бронзовой пастушкой в наряде галантной великосветской дамы, купленные Катей в антикварном салоне «Модерн». Катя вспомнила про золотую цепь в виде змейки, и ее настроение слегка потеплело. Она попыталась расстегнуть замок, чтобы рассмотреть приятную обнову получше, но змея упрямо сжимала свой хвост, – наверное, застежка была с секретом.

– Седину не забудь закрасить, – напомнила она Тане, стараясь, чтобы лицо оставалось неподвижным. – Кому я нужна седая?

– Я все помню, – звонко откликнулась косметичка. – Бы только личиком не хлопочите, масочка-то у нас стягивающая. Полежите пять минут спокойненько, будете как шестнадцатилетняя. Я уже краску размешиваю, не переживайте.

– Легко сказать не переживайте, – примирительно пробубнила Катя. – Знала бы ты, что я сегодня пережила.

– Так что же у нас сегодня произошло? – угодливо спросила Танечка, успешно сочетавшая основную специальность с профессией «дикого» психоаналитика и оттого тут же гармонично смирившаяся с мыслью, что заткнуть подопечную ей не удалось.

Если Катерину Михайловну прорвало на откровенность именно сейчас, с цементирующей маской на лице, что ж… Желание клиентки портить себе кожу – такой же закон, как и любое другое ее желание.

– Пришла сегодня по важному делу в одну серьезную организацию, – с апломбом пожаловалась Катерина, – а у их сотрудницы оказалась падучая. Умерла прямо у меня на глазах!