Худинский прикрыл один глаз и посмотрел с таким видом, будто в другом глазу у него был монокль.

– Ты чего, совсем, что ли? – Он покрутил пальцем у виска. – Мы же чуть ли не каждый день то здесь, то в «гадючнике», то в «Лотосе» ошиваемся. Откуда я могу помнить, где, когда и с кем сидел.

– Ну как же! – нетерпеливо потряс Жорик рукой. – В тот день Валька-шалава напилась и со своим сожителем в «гадючнике» драку учинила.

Худя поднял Привольнова на смех:

– Так Валька ж каждый божий день пьет и почти каждый день с сожителем своим то трахается, то дерется. Нет, Жорка, не помню я. Я ж дорогу к дому забываю, а ты хочешь, чтобы о какой-то драке Вальки-шалавы помнил.

Привольнов начал раздражаться.

– Ну ты дуб, Худя, – сказал он с нотками презрения. – Кроме выпивки, ни о чем думать не желаешь.

– Это точно, – согласился Вовка и в доказательство хлебнул пива. – Больной я человек.

Привольнов несколько секунд размышлял над тем, как заставить работать скудную память приятеля. Наконец сообразил.

– Худя, если ты вспомнишь то, что мне нужно, – сказал он вразумляюще, – я куплю тебе пузырь. Причем водки. Так что к вечеру будешь пьян в хлам. Усек?

– Ну чего же я, враг своему здоровью, – разулыбался Вовка от замаячившей приятной перспективы хлебнуть дармового пойла. – Конечно, усек. Нажраться до поросячьего визга, сам знаешь, мечта любого синяка. Говори, я буду стараться изо всех сил вспомнить.

– То-то же, – одобрительно произнес Жорик. – Я буду медленно говорить, а ты вспоминай. Мужик с нами сидел за одним столом в «гадючнике». Вячеславом звали. Ну?..

Худинский поскучнел:

– Нет, Жорка, не помню.

– Тьфу ты, черт! – психанул Привольнов. – Ну как же, с меня ростом мужик, крепкий такой, темноволосый, с квадратной физиономией. Он угощал еще всех. Ну давай, напрягай мозги, Худя, мне очень нужно! – и Жорик несильно толкнул приятеля в бок.

Худинский допил остатки пива, отодвинул кружку… и тут случилось чудо – он вспомнил. Очевидно, ударная доза алкоголя освежила его память.

– А-а! – воскликнул он радостно. – Вот теперь припоминаю! Высокий, брюнет и морда ящиком.

– Точно! – с притворным восхищением сказал Привольнов. – Ну у тебя, Худинский, и память – позавидуешь!

Пьяненький Вовка не обратил внимания на сарказм. Он посмотрел на Жорика с гордым видом:

– Ну так… Но мужика-то того не Вячеславом звали, а Славиком. Потому-то я не сразу сообразил, о ком идет…

– Но это одно и то же, – нетерпеливо перебил Жорик. – Ну, вспомнил наконец?

– Ну-у, – промычал Худя, ошибочно решив, что обещанные деньги на бутылку у него уже в кармане. Но не тут-то было.

– А теперь скажи, кто он такой! – потребовал Привольнов.

Худинский тупо уставился на приятеля.

– А я откуда знаю? – подивился он. – Я не расспрашивал. Менценант какой-то. Поит, и ладно. Зачем мне его анкета?

Привольнов был разочарован.

– Меценат, Худя, – поправил он автоматически. – Но откуда он за столом взялся? С кем пришел? Ты хоть это сказать можешь?

– Да без понятия я, – расстроенно произнес Вовка, чувствуя, что на обещанную бутылку информации никак не наскрести. – Когда я в «гадючник» заявился, он уже за столом с Васькой Широчкиным сидел. Я к ним и подсел. А потом и ты подгреб. Ну и позже остальные подтянулись. А ты что, раньше Славку этого не встречал? – в надежде на положительный ответ поинтересовался Худя.

Привольнов покачал головой:

– Нет.

Уплыла бутылка. Растаяла где-то вдали в океане несбыточных надежд, будто призрак. Худя сник.

– Так ты у Ширы про Славку спроси, – угрюмо посоветовал он. – Может, он его кореш. Васька тебе про него все и расскажет. И на кой черт тебе этот Славик сдался? – проворчал Вовка.