– Думала обо мне? – спросил негромко, нагло ухмыляясь. Я постаралась выражением лица показать, как отношусь к его вопросу. – Вижу, что думала, – так уверенно, словно ни капли не сомневался. Я задохнулась от возмущения.

– Я вижу, на мажоров навоз действует как-то по-особенному – нарушает психическую деятельность, вызывает яркие галлюцинации. Ты бы нейролептики попил, а то у нас тут этого добра хватает. Не хотелось бы такого «комбайнера» терять,  наше фермерское хозяйство может встать, а на носу уборка урожая, – процедила сквозь зубы, не переставая мило улыбаться. Все-таки рабочие в нашу сторону поглядывают.

– Воробушек, ты меня специально злишь? Я ведь накажу, – сделал он шаг ко мне и буквально выдохнул в лицо. Стало немного неуютно под этим пристальным взглядом. – Сладко накажу, тебе понравится, – усмехнулся и потопал к умывальнику. А я растерялась. Последняя фраза, сказанная чувственным хриплым голосом, странно отозвалась где-то глубоко внутри.

Насыпать ему, что ли, слабительного в борщ?!

Слабительного у меня не было, но идея показалась настолько привлекательной, что я даже подумывала заглянуть в аптеку.  Бабушка не хочет терять работу, поэтому, пока она на больничном, придется ее заменять, а значит, каждый день встречаться с мажором. Разлила по тарелкам борщ, добавила сметану, посыпала сверху свежесрезанную зелень, которую  принесла с собой из дома. Бабушка специально много выращивала. Выставила тарелки с нарезанным хлебом, малосольные огурцы, чесночную приправу и блюдца с нарезанным копченым салом.  На второе у нас гуляш, на гарнир – греча. В холодильнике стояли холодные соки и минеральная вода. Вячеслав Игоревич не экономил на обедах для рабочих. Нам доставляли только свежие и качественные продукты. Он и сам любил прийти отобедать в столовой, когда проживал в станице.

Мужчины сложили на поднос тарелки и заняли два стола. Запрещала себе смотреть на Робнера, но взгляд постоянно возвращался к нему. Вот он застыл над тарелками, внимательно рассматривает содержимое, будто ждет, что оттуда червяк вылезет. Удивляюсь, как еще лицо не кривит. Дать бы ему половником!

Все-таки взял тарелки и поставил их на поднос. Донес до стола. Посмотрел на рабочих, прежде чем взять ложку и опустить в тарелку. Пробует.

Только попробуй поморщиться!

Глаза от удовольствия не закатывает, но ест быстро и с аппетитом. Я даже не замечала, что все это время была в напряжении. Гад!

Мужчины стали вставать из-за стола. Порции были большие, за добавкой никто никогда не обращался. Они сложили аккуратно грязную посуду. Я наводила порядок, поэтому внимания на них не обращала. Взяв с собой соки, минералку, они вышли на улицу. Сели прямо на траву, спрятавшись под кроной раскидистого тополя, и закурили. Бабушка не переносила запах никотина, я тоже начинала кашлять, если рядом курят, рабочие это знали и не позволяли себе дымить в столовой.

– У меня к тебе предложение, – прозвучало прямо за спиной, я даже чужое дыхание ощутила на влажной коже. Дернулась, скользкая от моющего средства тарелка выпала из рук, хорошо, что не разбилась.

– Знаешь, куда ты можешь идти со своим предложением? – резко развернулась и зло выпалила в лицо мажору. Подкрался незаметно, словно хитрый кот!

– Просветите, Елена Владимировна, – довольно ухмыляясь. – Может, новых слов от вас наберусь. Вы, случайно, не филолог по образованию?

Руки в карманах модных джинсов, поза расслабленная, в отличие от меня.

– Деньги нужны? – серьезно спросил Робнер. В нем так резко произошли перемены, что я растерялась. – Готовишь ты сносно, есть можно. Мне нужна домработница, которая будет не только убирать, но и готовить. За два-три часа в день управишься, зарплата тридцать тысяч. Для вашей деревни это более чем хорошо.