– Один вопрос, – глядя на дуло пистолета, спросил Соколовский. – Моя мать перед смертью спрятала компромат на Фишера. Ты знаешь где?

– А это моя страховка, – спокойно ответил киллер. – Чтобы однажды оказаться далеко-далеко, но живым и здоровым.

– Значит, знаешь, – убежденно заявил Игорь.

Мужчина усмехнулся и тут же перевел ствол пистолета на Игнатьева. Повинуясь минутному порыву и понимая интуитивно, что без Игнатьева ему в своих розысках не продвинуться, Игорь бросился вправо, заслоняя его от пули убийцы. Выстрел отдался эхом среди полуразрушенных кирпичных стен бывшего завода. Игорь почувствовал страшный удар слева в нижнюю часть груди. У него перехватило дыхание. Второго выстрела не последовало. Мужчина быстро сел в машину и уехал. Соколовский, держась за грудь, застонал и скатился с Игнатьева на траву.

– Игорь! Твою мать! – Игнатьев поднялся на колени и схватил Соколовского за одежду, ища рану. – Сейчас, сейчас…

Разорвав рубашку в том месте, где в ней виднелась дырка от пули, Игнатьев увидел под ней бронежилет. Облегченно вздохнув, он отпустил Соколовского и сел на траву, глядя, как молодой человек расстегивает бронежилет, стаскивает его со стоном, а потом рассматривает большое красное пятно на ребрах. Завтра на этом месте будет здоровенный синяк. Соколовский уставился на руки Игнатьева, в которых увидел кастет.

– Интересные у вас игрушки, – сказал он.

– У тебя тоже, – толкнув ногой брошенный бронежилет, ответил Игнатьев.

– Наверное, и прозвище у вас было какое-нибудь типа…

– Аркаша Ипподром, – хмыкнул Игнатьев.

– Как? Ипподром? Да ладно! Вы что, на скачках играли?

– Ипподром подо мной ходил, – поднимаясь на ноги и отряхивая брюки, сказал Игнатьев. – И добился я этого без всяких стволов. Чисто…

– Ствол, – спохватился Соколовский и, держась за бок, тоже поднялся и полез шарить в кустах, куда недавно бросил свой пистолет.

– Нашел? – спросил, подходя, Игнатьев. – Я тоже. Он деньги вытащил, а сумку выбросил.

– Ничего, теперь отследим. По геолокации, – убирая пистолет в кобуру, заявил Соколовский. – Я так и думал, что он от сумки избавится. Я кое-что бросил в машину и помимо сумки.

Женщина бежала тяжело, ломая кусты и хватаясь за низкие ветки берез. Полнота мешала ей, дышала она тяжело, но страх заставлял бежать дальше, озираясь по сторонам. Выбежав на поляну, женщина упала на колени, кое-как выбралась на самую середину, чтобы видеть вокруг себя больше свободного пространства, и тяжело поднялась на ноги. Ее грудь вздымалась, футболка на груди и под мышками была мокрая от пота.

– Хватит! Хватит! – простонала она, затравленно озираясь. – Я знаю, ты здесь!

Ветка хрустнула слева, и женщина вскрикнула в ужасе, резко повернувшись на звук.

– Ты же обещал! Мы с тобой договорились! – крикнула она.

Но тут спиной женщина почувствовала преследователя. Она повернулась и отшатнулась назад. Глаза, смотревшие на нее, были страшными. В них была ее смерть. Женщина пятилась, оступаясь на неровностях почвы под ногами, спотыкаясь о мелкий кустарник. Она держала вытянутые перед собой в страхе руки и почти шептала:

– Я помогу тебе! Помогу! Все еще можно исправить! Ты должен остановиться… Ты понял меня? Все хорошо, пойми, все хорошо…

Сильные, твердые как сталь руки сомкнулись и бросили женщину на землю, она захрипела…

В отделе стояла тишина, нарушаемая только стуком клавиатуры компьютера. И Симоненко, и Соколовский с Жекой, перешептываясь, все уткнулись в экраны, то ли работая с документами, то ли выискивая информацию в поисковике. Наконец на личную почту поступило одно письмо. Вика тут же набрала ответ: «Спасибо, оно».