– Всякими компьютерными изысками, – уклончиво ответил я, не поддаваясь на ее женские уловки.

– Изысками? – она улыбнулась открыто, вполне искренне.

– Компьютерным моделированием сложных систем, – конкретизировал я, не вдаваясь в подробности, потому что НПО «Рубикон» занималось секретными разработками в области глобального контроля и катастроф, в нем было несколько крупных подразделений, среди которых наш институт специализировался на моделировании последствий ядерной войны, в том числе, насколько мне было известно, разрабатывалась модель оптимальной стратегии первого запуска ракет, с тем чтобы при минимальных потерях добиться быстрой победы над противником, при этом ставилась конкретно задача поиска параметров выживания в случае глобальной катастрофы. Время от времени из разных подразделений и отделов собирали группы под определенные проекты, связанные с решением подобных задач. И главным направлением среди них стало создание реального искусственного интеллекта. Кроме того, я участвовал в проекте, который условно назывался «Ноев ковчег», формальной концепцией которого считалось изучение возможных планетарных катастроф, несовместимых с продолжением человеческого рода. Однако на самом деле проект осуществлялся под полным контролем военных. В случае возникновения глобальной войны, когда стороны способны гарантированно уничтожить друг друга, победителем станет тот, кто обеспечит быстрейшее восстановление систем жизнеобеспечения во вредоносной среде обитания.

В конце рабочего дня система биометрического контроля не выпустила меня из здания: на мониторе появилась сообщение, что прежде я должен посетить дежурного доктора. В лаборатории я лег лицом вверх на электромагнитную кушетку аппаратно-программного комплекса «Юпитер», на голову мне надели маску-электрод, затем доктор на клавиатуре выбрал режим работы, и надо мной возникла белоснежная округлая крыша оборудования, зазвучала тихая музыка, и я незаметно провалился в сон.

Проснулся с четким ощущением, что во сне я бродил по вестибюлям метрополитена и не знал, как выбраться наружу. Я шел за людьми, но они исчезали, а я снова оказывался в тупике перед глухой мраморной стеной. Все метро представлялось мне лабиринтом, и я искал, кто поможет мне найти выход.

Вид Маруси с выражением застывшей сосредоточенности на лице показался мне необыкновенно подозрительным. Неспроста она нелюдима и скрытна. Вполне может быть, что со мной что-то сделали. «Не сходи с ума, – изрек Блинк, – просто придумай алгоритм, как установить с Майей нормальный контакт, и расскажи ей обо всем».

Так или иначе, я понял только то, что у меня стерта недельная память, и что лучше об этом помалкивать.

Когда я вернулся домой, Майя лежала в той же самой комнате, где мы занимались любовью, – может быть, заболела, плохо себя чувствует или просто переживает из-за нашей размолвки? Я подсел к ней на кровать, от нее повеяло животным теплом.

– Слушай, я чувствую, что виноват, хотя и не понимаю, в чем именно. Ты не могла бы конкретизировать? Может быть, нам действительно стало не хватать денег? Ты говорила, что Ян может помочь, давай обсудим это.

Майя не ответила. Я подумал, что мне как раз не хватало еще ее капризов, когда я сам сейчас никакой, и она туда же, черт!

– Что это с тобой? Ты не заболела? – пытаюсь ее растормошить, пересиливая себя, и с тупой подозрительностью рассматриваю свои шевелящиеся в подкрашенных каштановых волосах женщины пальцы.

Майя продолжала молчать. Что же это происходит? Накануне вечером она безуспешно пыталась добиться от меня ответа, а сегодня я сам требую к себе внимания.