– Тебе очень идет белый цвет, Майя, – говорит он бархатно мягко, присаживаясь рядом на диван и задерживаясь на моем декольте дольше, чем следовало бы, – как малак (араб. – ангел).

Нервно улыбаюсь, одергивая ткань на груди. Я не умею принимать комплименты. Тем более от такого, как он. Глаза Тамера многозначительно скользят по моим икрам и каблукам– платье довольно длинное, поэтому виднеются только они, но и этого мне достаточно, чтобы покраснеть.

Опять вспоминаю, что он заметил мои-Катькины туфли и голова от этой мысли покруживается.

Есть мужчины, чьи прикосновения можно ощутить не только от физического контакта. Достаточно только зрительного.

– Что предпочитаешь пить? – указывает кивком на полный арсенал алкоголя, поставленного на приставном столике рядом.

– Я не пью, – удивленно поднимаю на него глаза, – а Вы?

– Я тоже, – его губы кривятся в легкой усмешке. Я зависаю. Как же красивы эти губы и…порочны. Никогда не понимала значения этого странного слова, а увидев шейха, словно бы ощутило всю глубину его смысла.

Тамер источал порок. Влекущий, соблазняющий, мучительно томный и опасный… Он заставлял внутри пробуждаться голос инстинктов. Даже тех, которые ты сама еще не познала в себе…

– Но сегодня мы оба немного выпьем, Майя. Нам обоим нужно расслабиться… У тебя был сложный день, у меня тоже…

Он сам открывает шампанское с золотым кантом сверху, небрежно показывая пальцами официантам, притулившимся на входе на этаж, что их помощь не нужна. Разливает по бокалам.

– За встречу!

Чокаемся. Я пригубляю, чувствуя, что даже от пары капель в голову сразу ударяет. А может это его присутствие на меня так действует.

– А как же религия? – спрашиваю я удивленно, – я думала, что…

– Не будем сегодня поднимать этот сложный вопрос…. Скажу лишь, что Ближний Восток– это не сказка о лампе Алладина, но и не притон террористов с бородами и несчастными бесправным и женщинами. Всё сложнее. Ты поймешь это, со временем. Начнешь изучать регион, станешь больше его чувствовать.

– Ближний Восток прекрасен, – выдаю я самую наитривиальнеушую из фраз, какую только могла сказать, и мысленно жутко себя за нее ругаю.

Он улыбается.

– Рад, что ты так думаешь.

Некоторое время мы молчим и смотрим на беснующуюся внизу толпу. Очевидно, что для него такая атмосфера совершенно привычна в отличие меня…

С каждой минутой стол пополняется все новыми и новыми закусками, которых я никогда даже не видела в своей жизни. Канапе с черной икрой, лобстеры и омары, всевозможные ракушки. Я боюсь даже прикасаться к этим блюдам, потому что просто не знаю, как их есть. Хоть в животе дико урчит.

– Голодна? – спрашивает он.

– Нет, поела в «Вкусно и точка», – лепечу я первое пришедшее на ум. Ну и ничего. Зато правдиво как минимум в части фастфуда. Не навру же я, что зашла в элитный ресторан перед тем, как окунуться в час– пик подземки…

Он заливисто смеется.

– Сто лет не ел такое. Даже забыл о существовании таких мест. Ты забавная, Майя.

– Я уже это поняла, – вылетает из меня против воли. И что со мной такое. Я словно бы разделила разум и волю. Мое тело, язык и мысли вышли из– под контроля. Ужас…– сегодня смешила вас всех и не раз.

– Ты и правда произвела неизгладимое впечатление на мою команду. Одна твоя «языковая практика» чего стоила…

– Да уж…

– Не дуйся, слышишь? Я сам знаю, как тяжело учить иностранные языки. Просто они полные кретины, не понимающие ничего, кроме своего семейного диалекта. Скажи мне, а как тебе мой русский?

– Как давно Вы учите?

– Год…

– Тогда восхитительно. Но тоже нужна практика…

– Языковая?

Мы переглядываемся и вместе задорно смеемся.