– А крестовые походы?

– Замечательный пример, ничего не скажешь! Делали вид, что хотят освободить Гроб Господень, и прочая чушь, а потом, добравшись до Иерусалима, провозгласили себя королями, принцами и графами. Куда же подевалась религия? Вздор! Одни только амбиции!

– А исламские войны?

– Алчность, как всегда алчность! Крестьяне хотят завладеть землей соседа. Более того, этими странами правят сумасшедшие.

– Давайте вернемся к последней войне… Вы принимали в ней участие.

– Вот почему немцы меня ненавидят. Когда я приехала туда с концертами, меня закидали помидорами и тухлыми яйцами. Но я продолжала петь как ни в чем не бывало. Тогда они поняли: “Она – одна из нас, нам придется ее терпеть”. Но это не значит, что они меня простили.

– Откуда такая ненависть? После стольких лет?

– Немцы очень злопамятны. Не забывай, что я стала в тридцать девятом году американкой.

– Но вы покинули Германию еще до прихода нацистов к власти.

– Ja, ja… Но я отказалась вернуться. Чем только меня не пытались соблазнить. Геббельс хотел превратить меня в Эгерию Третьего рейха. Я имела бы гораздо больше денег, чем в Голливуде. Знаешь, во время войны немцы знали, что я на фронте, и получили приказ стрелять в меня. Прицельно.

– Вы смелая!

– Нет-нет, ангел мой, смелость тут ни при чем. Если знаешь, что в газовые камеры отправляют беременных женщин, перестаешь думать о себе.

Однажды я спросил:

– Марлен, как вы думаете – богатство совместимо с щедростью?

– …В принципе, да. Но это бывает редко. А ты как думаешь, ангел мой, почему богатые богаты?

– …Не знаю.

– Потому что они сидят на своих деньгах! Все очень просто.

– Вы хотите сказать, что все богатые скаредны?

– Не все, но большинство.

– Почему?

– Это скорее разновидность страха, чем жадность, но результат тот же самый. Особенно если они нувориши. Видишь ли, богатые часто очень скучны. Они склонны к депрессии, у них нет настоящих проблем, если не считать отсутствие индивидуальности. У них нет ничего, кроме пачки банковских счетов.

– Разве отсутствие индивидуальности – это не проблема?

– Это проблема, но она порождена скукой. Я никогда не впадала в депрессию, потому что очень много работала. И вообще раньше это называли не депрессией, а апатией. Это было не модно. Нервные срывы вошли в моду только в шестидесятые, когда все стали жить хорошо. Это – болезнь богатых стран. В варшавском гетто никто не впадал в депрессию.

О дружбе, любви и немного о счастье

– Марлен, давайте поговорим о дружбе!

– Изволь… Дружба – это прекрасно. Это священно. Мне повезло – я дружила с великими людьми. Выдающимися.

– Вы можете определить дружбу?

– Нет. Правда нет. Это все равно что попытаться определить, что такое Сезанн. Еще толком не понимаешь, но уже вознагражден.

– Однако необходимо и отдавать, верно же?

– Конечно. На самом деле жизнь – это череда обменов. А без этого останется только шкурный интерес. Если живешь лишь ради собственного интереса, лучше и не рождаться.

– А между любовью и дружбой большая разница?

– Дружба чище. Ее так же трудно строить, как и любовь. Но легче сохранить. В любви каждый хочет, чтобы было хорошо другому, но еще и себе, хотя бы немножко. Другое дело – дружба. Предавших меня друзей я мысленно убивала. Они для меня мертвы. Даже если до сих пор живы-здоровы. Но это не означает, что любовь менее важна! Вовсе нет. Просто это две разные сферы. В дружбе меньше борьбы. А любовь… Любовь – это ракета, летящий автомобиль. Надо всегда быть начеку, сохранять максимальную скорость, понимаешь? Дружба, как я ее понимаю, – это запасное колесо.

– Не слишком ли прозаично сравнение с запасным колесом?