– Да, я в курсе дела. И даже планировал выйти с ним на связь, но, увы, не было времени.

– Значит, я понадоблюсь вам. И что вы мне можете предложить?

Кржижановский заглянул в какую-то тетрадь, надел, а затем снял очки и сказал:

– Место постоянного консультанта с хорошим, но скромным окладом. Будете иностранным специалистом при Госплане. У меня есть такая вакансия. Это для начала. При заключении любого контракта готов платить вам до пяти процентов от суммы, договорившись, что еще пять процентов заплатит американская сторона. Прошу учесть, что мы исключительно честно ведем дела. Говорю это вам, как социалист социалисту.

Хуммер поднял правую руку:

– Готов подписать контракт!

– Мои помощники все подготовят. Не волнуйтесь. Сегодня же подпишем.

Пронин не то, чтобы подглядел, но приметил, что Хуммер легко подписывает любые бумаги, легко берет на себя любую ответственность. Видимо, действует по принципу Бонапарта – главное ввязаться в драку, а там что-нибудь, да перепадет. Иван Николаевич не одобрял такого стиля: так можно подвести партнеров, а это никуда не годится. Но с фирмой Кана Хуммер действительно давно и тесно сотрудничал. По строительной части он способен помочь и Кржижановскому.

– А что касается маевок, – продолжил Глеб Максимилианович, – приглашаю вас поучаствовать в первомайской демонстрации у нас, в первом в мире государстве рабочих и крестьян. У нас это великий, всенародный праздник. Будете почетным гостем.

– Непременно! Я польщен. – Хуммер улыбнулся. – Семейные традиции чту свято.

Пронин обратил внимание, что у Кржижановского на столе разложены аккуратно отточенные немецкие карандаши. Все тот же карандашный вопрос! Интересно, общался ли Кржижановский с Чичериным, знает ли о вчерашнем разговоре?

– Как вам понравился Глеб Максимилианович? – спросил Пронин своего подопечного уже в автомобиле.

– Настоящий управленец. В стиле Форда, только более интеллигентный и улыбчивый. Но чувствуется профессионализм и цепкость ума. К тому же, он хорошо чувствует собеседника, это сразу видно. Мудрый человек. И совсем не наивный. Я вообще, давно понял, что некоторые большевики только кажутся простаками в вопросах бизнеса. А переговоры ведут цепко. У нас в Америке такие не затерялись бы.

– А как вам понравились его воспоминания?

– Я вам могу сказать следующее. Воспоминаниями жить нельзя. Это вредно для работы. Наша жизнь – от контракта до контракта. Я уверен, что и мистер Госплан вполне контролирует свою ностальгию, и использовал ее неспроста. Он узнал, что мои родители стояли у истоков дня солидарности трудящихся. И решил таким образом навести мосты. Но я понял одну важную вещь. Многие ваши управленцы сочетают инженерный опыт с опытом уличной оппозиционной борьбы. Вы называли таких людей профессиональными революционерами. Считается, что это минус для руководителя крупной страны, крупной фирмы – забастовки, каторги, всякие крики против правительства. Так прошла молодость Кржижановского. И оказалось, что это не только минус, но и большое достоинство. Ведь он хорошенько изучил суть рабочего движения. Знает, чем купить рабочих, как вознаградить тех же инженеров. Не только деньгами, которых у вас не так много. Я присмотрелся к нему и могу сказать, что план ГОЭЛРО он исполнить сумеет. Это не пустая затея. Вам повезло с таким председателем. А Ленину – с другом.

– Может быть, вы все-таки выучите его фамилию – Кржижановский?

– О, нет, вот это точно выше моих сил. Но уважать его буду. Несомненно. К тому же, я подписал контракт… Так что советская энергетика отныне входит в круг моих ежедневных обязанностей.