И высокое медицинское начальство решило оценить эту опасность на глазок. Вся наша, еще жилая, сила была выстроена в степи в несколько шеренг, и каждому было приказано вырыть себе яму. Ну, конечно, не ростовой окоп для погребения, а просто углубление каблуком сапога.

Приказали снять портки и, сидя над лункой, тужиться.

А потом медицинское светило, прося наклонить поклон до земли, как солнышко ясное, заглянуло каждому в воронку.

Наш остряк Ося, когда пристальный взор опытного начальника был устремлён в его потроха, спросил у него, как у опытной гадалки: а не видна ли уже там Тюмень?

И он оказался провидцем.

Чуть позже проверки, но раньше отведённого срока, прозвучала команда "в ружье".

Вернее, ружье это у нас отняли в связи с временной недееспособностью и, спешно поздравив с обретением погонов, растолкали по вагонам и ТЮ-ТЮ …ТУ-ТУУУУУ.

И только что и хватило сил перепотеть на погрузке и попрощаться с армией насовсем…

И наш бесславный путь отступления был с конкретной дискретностью помечен вдоль всей железной дороги пунктирами пункций мочевых пузырей и вонючей дриснёй.

А тут, несколько лет назад, посмотрел документальный фильм о Суворове, где рассказано было простенько о том, почему имел успех наш полководец на полях сражений.

Все же помнят его крылатое выражение: пуля – дура, штык – молодец!

Так вот, эта присказка, оказывается, на деле означала следующее: в связи с тем, что точность боя стрелкового оружия была низкой, а стоимость зарядов была высокой, наши солдаты по приказу фельдмаршала порох экономили и изо всех сил старались сократить дистанцию для ближнего боя, где и полагались на остроту холодного оружия.

А неприятель-то, сберегая живую силу, открывал огонь издалека. Они ценили жизнь каждого солдата.

Им не нужны были великие жертвы для достижения побед.

Вот в этом и есть величие России: во имя порою не совсем внятной идеи наворотить великую гору трупов собственного народа.

И чем беспощаднее ты губишь пушечное мясо, тем больше твоя слава как "ПАЛКОВОДЦА".

Извините, дорогие мои, но, похоже, и в серебряном веке Екатерины "серебра" было не больше, чем правды в Советском Союзе.

Ведь здесь, на мой взгляд, и есть один из главных вопросов морали.

И даже в условиях войны нельзя её сваливать вместе с телами солдат в братские могилы.

Ради своей славы и почестей вы готовы губить миллионы жизней.

Так во имя чего живёт страна? Во имя человека?

Я с уважением отношусь к Рокоссовскому. О нём, в воспоминаниях всех, кто воевал вместе с ним, рефреном повторяется одна и та же фраза: он дорожил солдатской жизнью.

В отличие от Жукова, который открыто заявлял, что при штурме Берлина советские войска под его командованием шли в атаку по минным полям противника, как будто их не было совсем.

И понятно, кто из них оказался славнее, разбрасываясь солдатскими жизнями, как махоркой.

В приёмной бинтом обиды перевито горло.

Сила воли плюс характер, но надо ещё поскрести по сусекам…

Ожидание, длительное своим повисанием над пространством и временем.

Наслоение терпения на ожидание, натерпленное на ещё не отвердевшее основание.

Следующий слой нажидания.

Наслоение нажидания на терпение. Наслоено до мозоли, натерплено и уже огрублено.

Терпление – на уже огрубленное нажидание и потихоньку про себя уже обруганное.

Раздражением пухну и, как пухом из подушки, давлюсь им, а в один непрекрасный момент крик рвёт рот, и его глотают все.

Длинна чалма дней запоя вокруг мозга. И ты, как палач, готов броситься сам на себя с топором. Ведь ты столько раз обещал себе: никогда больше.

Но клятвы кляп молчит в горле.

Пил сначала в злость: пусть ересь благородная вскипает, как волна. Потом всласть, и сразу с запасом на похмелье.