АНТУАНЕТТА РУВРУА:
Упреждение (а не регулирование) индивидуального и коллективного поведения и траекторий, вероятно, способствует преодолению сложностей в мире массовых потоков людей, объектов и информации, а также компенсации трудностей управления по закону в сложном, глобализированном мире.
РИЧАРД ГРУЗИН:
Я беру как пример премедиацию войны в Ираке, утверждая, что премедиация создала медиалогику доктрины Буша-Чейни о преэмптивной войне. ‹…› Целью подразделе-‹…› подразделения по борьбе с преступностью является превентивное преследование, которое должно было стать одной из ведущих стратегий администрации Буша по выявлению и предотвращению терроризма в США после 11 сентября. В политическом режиме преэмптивной войны Буша – Чейни премедиация стала основным медиа режимом. ‹…› Идея преэмптивной войны противопоставляется внутренней практике «превентивного преследования» террористов, которая в настоящее время является официальной политикой правительства США. Подобно преэмптивной войне, превентивное преследование направлено на то, чтобы остановить акты внутреннего террора до того, как они произойдут.
РИЧАРД ГРУЗИН:
Премедиация характеризует медиальность первого десятилетия XXI века как сконцентрированную на культурно опосредованном желании убедиться в том, что будущее было заранее описано (pre-mediated) прежде, чем стать настоящим (или прошлым), – в значительной степени для того, чтобы не позволить застать врасплох медиа, а следовательно и американскую общественность, как это случилось утром 11 сентября 2001 года.
Вот почему настало время для нового типа разведок (DISCREET была акцией такого рода), чьей первостепенной задачей должно стать окончание направленной против собственного населения войны тотального контроля со стороны государства. Если принять во внимание, что холодная война против сотен миллионов якобы опасных коммунистов и реальной возможности ядерной войны длилась сорок лет, то удивительно, что вот уже почти двадцать лет вы находитесь в состоянии войны против терроризма. Войны, которую невозможно выиграть, войны против нескольких тысяч (по крайней мере до недавнего времени) безумных фанатиков, объявленной спецслужбами, которые только сделали себе одолжение, освободившись от кризиса легитимности (после потери смысла своего существования в результате падения Берлинской стены) и запустив новый мощный нарратив.
Во время своего участия в DISCREET Сэм Форсайт различал два вида опасности: с одной стороны, danger как опасность, возникшая в результате накопления прошлых событий; с другой – threat как угроза, приходящая из будущего. Эта вторая форма постоянного страха перед угрозой, которую невозможно объяснить естественным образом, имеет решающее значение для поддержания статус-кво перманентного чрезвычайного положения, известного как война против террора.
Предстоящие катастрофы в и без того почти безысходной и крайне драматической ситуации: этот вид параноидальной пропаганды, не поддающейся проверке фактами или сопоставлением с реальным положением дел, в настоящее время в самой необузданной форме практикуется Дональдом Трампом. Вчера, сидя в баре, оборудованном, как почти все бары в Майами, несколькими экранами, ты едва смог избежать его весьма внушительного бреда. Однако протофашистский дискурс Трампа не есть симптом проработки какой-либо травмы, скорее это выражение банального неприятия центральных элементов действительности. Этот постфактический уровень и делает его таким интересным (тебе стоит поразмышлять над его характером с точки зрения философии времени).