почтительном поклоне. – завтра в это время спустим на воду, опробуем на ходу – и можете забирать. Думаю, узлов двенадцать на мерной миле выдаст…

– Двенадцать узлов – это неплохо. – согласился я. – Под дизелем выжимала около тринадцати, больше обводы корпуса не позволят. Так, говорите, завтра?

– Можно и сегодня, но лучше сперва проверить балансировку гребного вала. винта. Нет-нет, всё в порядке… но недавно на верфи «Гальвик и сын» был случай: на миноноске «Тюлень», только что спущенной на воду, открылось ни с того ни с сего биение вала. И прежде, чем успели понять, что к чему – дейдвуд так раздолбало, что посудина эта едва не пошла ко дну. Вот я и решил…

– Хорошо, до завтра терпит. – Я прервал объяснения корабела нетерпеливым взмахом руки. – Надо – проверяйте, с гребным валом шутки плохи…

И приставленной лестнице поднялся на палубу, Пётр последовал за ним. Он знал это судёнышко, и даже предложил для него название – «Штральзунд», позаимствовав его из «Баллады о трёх котиколовах» своего любимого Киплинга. В далёком девяносто третьем мы с ним немало походили на дорке по Кандалакшскому заливу, по салмам у Кемского берега, и даже разок сбегали на Соловки – на парусах, ни разу не запустив за всё время перехода дизель. Сейчас заслуженный агрегат стоял рядом с доркой, на деревянных грубо сколоченных козлах, а его место в моторной рубке занимал паровик. Это устройство – котёл и собственно машина, поблёскивающие медью, оплетённые трубками, с чугунной заслонкой топки – вызвало у Казакова совершенно стимпанковские ассоциации. Впрочем, это относилось почти ко всему, что он увидел на зурбаганской верфи – здесь рядом с колёсными пароходами ремонтировались гафельные шхуны и даже длинная, острая, как клинок курсантского палаша, миноноска «Выдра», родная сестра невезучего «Тюленя». По бортам миноноски Пётр разглядел пару длиннющих шестов – в бою их выдвинут вперёд, предварительно закрепив на концах медные бочонки мин.

– Скажите, мастер Леру, а можно и на «Штральзунде» поставить крепления для шестовых мин? – спросил я. – Два ни к чему, хватит и одного, по левому борту. Сколько это займёт времени?

Корабел обошёл судёнышко, сделал несколько замеров извлечённой из кармана рулеткой.

– Времени-то много не надо. Сегодня и справимся, пока механики будут балансировать вал. И шесты подберём, рабочий и запасной. Только вот – где вы возьмёте гальваническую машинку для подрыва? В наших мастерских таких не делают, Адмиралтейство, присылает готовые. И минёров тоже присылает – они провода прокладывают и машинку проверяют…

– Машинка и провода – это моя забота. – ответил я. В самом деле, зачем возиться с раритетной, не слишком надёжной электрикой, когда можно приспособить обычный литиевый аккумулятор? Заряжать его можно от гибких солнечных панелей, да и провода лучше взять не здешние, в гуттаперчевой (сиречь, резиновой) изоляции, а современные, не боящиеся сырости.

– А как у нас дела с артиллерией, мастер Леру? – Пётр, услыхав мой вопрос, поперхнулся от неожиданности, решил, видимо, что я собрался заняться пиратским промыслом. Я отвернулся, пряча улыбку.

В самом деле – под «артиллерией» имелся в виду ещё один образчик стимпанка – револьверная пушка с пятью гранёными стволами. Такие называют ещё картечницами или, на французский манер, митральезами.

Орудие стояла на полубаке, на железной клёпаной треноге, и мы с Петром по очереди её опробовали – крутанули торчащую сбоку рукоять, отчего связка стволов пришла в движение, поворочали орудие, навалившись на обтянутый кожей плечевой упор, ловя в прицел стоящую шагах в двадцати рыбацкую лодку.