– Так что, Маячок, да или нет? – задыхаясь в угаре потасовки, выкрикивал Антон.

Он подпрыгивал на месте, выжидая удобный момент, чтобы атаковать. Как только Май переключился на второго обидчика, Антон сделал выпад и ударил ногой. Отскочил и снова задёргался на месте. Уже разъярённый, Май кинулся на Антона, схватил за шею и попытался уронить. Антон отбивался, колотя противника в живот. Игорь, всё ещё держась на небольшом расстоянии, через длинные паузы бил ногой, но Май не чувствовал боли: вся его энергия прорвалась наружу, и он был готов даже убить. Но, не удержав равновесие под натиском Игоря, поскользнулся и упал на ледяной пол. Из носа брызнула кровь.

– А-ха-ха, на обоссанный пол! – радостно завопил задыхающийся Антон.

В этот момент в туалет вбежала Юлия.

– Мальчики, вы что?! – вскрикнула она.

Май поднял на неё огромные глаза, в которых колыхался ужас. На губы и вниз по подбородку стекала кровь. Учительница схватилась за голову и метнулась помочь пострадавшему. Но школьник вскочил на ноги и не помня себя бросился вон из туалета, задев Юлию. Игорь с Антоном в панике также побежали прочь.

Молодой человек мчался по заснеженной улице. «Опозорен, унижен», – крутилось в его голове. Он плакал, и слёзы текли по холодным щекам, маскируясь в хлопьях снега, летящего в лицо. Он бежал к набережной, одной мыслью было – умереть. Броситься в реку, манившую, как сладкозвучные сирены, в тихую, спокойную гладь. И, сверкая бликами фонарей, желанная река показалась вдали. Май притормозил, чтобы отдышаться. Морозный воздух, который он жадно заглатывал, обжигал горло; влажное от слёз лицо горело румянцем (нет, этот парень даже в страданиях был полон жизни! Не ему в этот раз принимать на себя участь юного Вертера…). Огни набережной спокойным, тёплым светом уходили в ледяную воду и зигзагами искажались среди дрейфующего льда. Тихо падал снег. И тишина и зимнее спокойствие сильно контрастировали с тем пожаром страстей, который творился в груди юноши. Там была рана, в которой томилась душа мечтателя.

Он побрёл к мосту. Мысли прыгали от чувства перенесённого унижения, от картины холодной, грязной плитки пола, на красивое, но искажённое страхом лицо Юлии. Затем перескакивали на ненавистные, противные лица ребят из школы, затем набирались силы мщения и тонули в слабости его души: «Трус, ты опять не смог выдержать удар!» Май вспомнил, что они говорили про Аслана, и тут же заныла прошлая рана, вскрылась старая боль, хранящая пустоту и печаль. Всё светлое ушло. Ушло его спокойствие и свобода, которую он имел рядом с этим человеком. «Я никогда не смогу быть таким, как ты…» – Май вытер рукавом куртки заплаканные глаза.

– Сука! – Он пнул бетонное ограждение набережной. – Ненавижу! Ненавижу! – прокричал следом.

Затем решительно взбежал по припорошенной вечерним снегопадом лестнице на мост. Перед ним открылось тёмное пространство неба, завешенного мглой с редкими, крупными летящими хлопьями снега. На другом берегу вереницей вдоль реки горели огни заснеженного сада. Вода смотрела на него чёрной, оголённой пустотой. Он перегнулся через перила и внимал безразличию реки, похожей на выглядывающую руку в распоротом рукаве. Представил, как прыгает в воду. Так далеко и страшно лететь! А потом – удар! Его тело обожжёт ледяным холодом, и он захлебнётся там, побеждённый и отчаявшийся. Лёгкий страх вместе с морозом пробежали по груди. Очень страшно.

Молодой человек поднял голову на жилые дома, тянувшиеся по правой стороне набережной. Окна светились жёлтым светом чужих судеб. Каждое окно – дверь в чей-то мир. Там шла жизнь – какая она? Май устремился за новыми мыслями и стал фантазировать. Кто живёт в том арочном окне? Художник или астроном? А в тех двух окнах пониже? Кто они и что делают прямо сейчас? Едят, читают, разговаривают по телефону, смотрят телевизор, ругаются? А вон в тех тёмных окнах? Там ведь кто-то уже спит? Или никого нет дома. А вот в этом, где горят новогодние гирлянды? Скоро Новый год!