«Сигарет, скотч… скотч, сигарет», – периодически раздавались противные, громкие, режущие слух выкрики торговцев, ходивших между рядами с колясками, набитыми предлагаемым товаром. Иногда женский голос выкрикивал: «Холодный чай, кофе, напитки!» Весь рынок рябил в глазах полосатыми палатками, развешанной одеждой, разложенной обувью, вьючными торговцами и бесконечным мусором. Всякого, кто приходил сюда впервые, поначалу это отпугивало и утомляло, но потом воспринималось обыденным и уже не замечалось.

Так протекали каникулы мальчика. Пока не произошло одно событие, изменившее привычное течение летних дней.

Май лежал на полу своей комнаты и срисовывал героев любимого комикса. Все были дома. Мать гремела на кухне посудой и что-то тихо напевала, редкое явление – мама была в хорошем, мирном настроении. Сестра мылась. Уже целый час у неё из крана лилась вода. Света любила подолгу отмокать в горячей ванне. Мальчик делал последний штрих, надавив на шариковую ручку чуть сильнее, она хрустнула, и прозрачный кусок пластика упал на рисунок. В этот момент из ванны завопила Света. Её крик был тревожным и продолжительным. Мать тут же забарабанила в дверь. В ответ послышались рыдания.

– Да что случилось-то? Света, открой! – встревожилась родительница, дёргая за ручку.

Защёлка отодвинулась, и в дверях появилась Света. Она в испуге смотрела на мать, по её румяным припухшим щекам текли слёзы. По воде в ванной расползалась густая красная жижа.

– Что ты сделала?! – заорала мать. – Что случилось?! – Она с ужасом смотрела на красные пятна в воде.

Испуганный Май подбежал к ванне, Света, захлёбываясь в рыданиях, завизжала, замахав на брата рукой. Её тяжёлое, распаренное тело лишь слегка прикрывало полотенце, приложенное к груди. Мальчик остолбенел, ничего не понимая.

– Иди отсюда! – крикнула на него мать, догадавшись о смущении полуобнажённой дочери.

Май отошёл на несколько шагов, продолжая испуганно глядеть на сестру.

– Господи, сейчас… сейчас… – засуетилась женщина, по узкому коридору подбегая к телефону. – Сейчас, Светочка, да где же это… Да что же это такое!

– Дура! – ревела дочь. – Мама, прости меня, я потеряла ребёнка!

– Какого ещё ребёнка? Света! Погоди, я сейчас… сейчас… – как заклинание, быстро твердила взволнованная мать, нажимая кнопки телефона.

– Я была беременна! – надрываясь в плаче, рассказывала дочь. – Аборт боялась делать, и вот само всё вышло. Сумки тяжёлые таскала, в ванне специально лежала, а сейчас… Сейчас не могу… Зачем я это сделала?! – заревела Света ещё горше. – Мне плохо!

– Дура, что ты натворила! – оторвавшись от телефона, произнесла мать, злобно глянув в сторону дочери.

Когда Свету увезли в больницу, в доме повисла тишина. Мама сидела на кухне, с обречённым видом глядя в окно. Сын – у себя в комнате. Его трясло и знобило от пережитого ужаса. Он до сих пор ничего не понимал, кроме того, что Света была беременна. А что случилось потом? И что теперь будет?

Света скрывала беременность от матери, от подруг, от Аслана. Забеременеть для неё было самым большим кошмаром. И когда это вдруг случилось, она без сомнений решила избавиться от ребёнка, но на аборт не отважилась – струсила. И пустила в ход все старые, невесть где вычитанные и слышанные методы: носить тяжести, париться в бане (в данном случае в ванной), пить алкоголь, загорать на солнце – и всю другую сомнительную, страшную, безбожную чушь. И когда малюсенький сгусток живой плоти вышел из её чрева, что-то неподвластное, глубинное поднялось в её душе. Страх, жалость, осознание безвозвратно допущенной ошибки. Эта ошибка на время изменила её внутреннее устройство. Она ощутила себя слабой и испуганной. «Что это со мной?» – спрашивала Света. Ей было плохо, но не физически. Её терзала совесть и страх перед будущим.