Маркиз ждал, что, может быть, теперь Готель посмотрит на него, но та словно боялась, что если поднимет глаза, то сей час сгорит от смущения.

– А где же снег? – вспомнил было юноша.

– Растаял, – виновато тихо проговорила девушка.

Некоторое время она тоже ждала. Ждала, что, может быть, он поцелует её, но тот никак не решался, и тогда Готель, улыбнувшись, поцеловала его в щёку, она провела рукой по его груди и повернулась к морю:

– Я хочу туда, – сказала она и показала на набережную.

– Я ещё никогда так долго не смотрел на море, – признался вечером Раймунд.

– А чем же вы так долго были заняты? – улыбнулась Готель.

– Когда в прошлом году умер мой отец, и я, и мой младший брат Альфонс стали править Тулузой, мне практически приходилось всё делать самому. Так что больше не осталось времени ни чтобы смотреть на море, ни на другие свои желания.

– И вы всегда будете преданы Короне, – вспомнила слова Констанции Готель.

– Боюсь, это неизбежно, – заключил Раймунд с легкой улыбкой.

Он проводил Готель обратно до дома и, простившись, уехал к себе.

Следующее утро, как и каждое последующее, Готель встречала, глядя на море со своего балкона, глядя на входящие в порт и отплывающие из него корабли. Затем спускалась вниз, готовила себе еду и выходила в город. Относила сшитые платья в местные портные лавочки, покупала материал и продукты на портовом рынке. Ассортимент здесь был куда шире, чем в Париже. Проходящие суда везли товары из разных стран, останавливались в Марселе, пополнялись провизией, ремонтировали мачты, штопали свои паруса и отправлялись дальше.

– Вы непременно должны попробовать, как здесь готовят рыбу, – говорил Раймунд, с восхищением сомкнув большой и указательный пальцы на обеих руках.

– Я не ем рыбу, – смеялась Готель.

Маркиз приходил почти каждый день, и они часами сидели на балконе, делились всякими пустяками, читали друг другу книги или наблюдали за безмятежностью горизонта в полной тишине.

Так тешит лесть изольдин нрав,

Что может близок стать ей граф,

Хотя досель – клянусь душой! –

Был с ней не ближе, чем со мной.

Пусть не сегодня, пусть с трудом,

Но граф поставит на своём.

Находчив он, собой хорош,

И с ней водой не разольёшь.

И я не знаю, как случилось,

Что королева не прельстилась

Им до сегодняшнего дня.

Дивите вы, король, меня,

Давая графу доступ к ней

По странной слабости своей.

– Но вы ведь вернётесь? – спрашивал Раймунд, положив голову на колени читающей ему Готель.

– Вернусь, мой дорогой Тристан, – отвечала та, разглаживая тонкими пальцами его тёмные кудри.

– Я дам вам самый быстроходный из своих кораблей, чтобы наша разлука была хоть на миг да меньше, – вскочил воодушевлённый этой идеей маркиз.

Иногда он ещё вырывался из него, этот ребёнок, который ещё жил внутри маркиза, и Готель меланхолично улыбалась, встречая его.

До свадьбы Сибиллы и Рожера оставалось совсем немного времени, и очень скоро подошёл день, когда Готель должна была отправиться из Марселя на Сицилию. И в этот день, когда она, собираясь выходить из дому, открыла дверь, за порогом стоял Раймунд.

– Маркиз? – удивилась она. – Что вы здесь делаете? Я думала, мы встретимся с вами в порту.

– Я боюсь вас так отпускать, – как-то робко и заколдованно произнес он.

– Отпускать как? – не поняла та.

Раймунд подошёл к Готель совсем близко и после чрезмерно затянувшейся паузы, после того, как она разгадала его намерение, и когда он уже прочёл о том ответ в её глазах, обуреваемый всей этой возникшей неловкостью, он всё же нескладно поцеловал её в губы и медленно отошёл назад, не зная что́ последует за этим мальчишеством.