– Вот именно что выжил. Не спрашивай меня о том, чего не могу объяснить, и уж тем более не упрекай в трусости – так решили Боги, – ответил Валериан с затвердевшим лицом внимательно глядя как мальчик едет вдоль строя опускающихся на колено мужчин, на что островитянин заметил вполне миролюбиво, не желая лезть ни в своё дело: – Пусть будет так. Скажи лучше как оказался за стеной со своим отрядом в самое подходящее для этого время.

– Он сказал мне, – повернувшись, Маршал кивком головы указал на Карстона и тот недоумённо спросил: – Я?

– Да, ты был здесь в день полнолуния, сказав, что король вскоре прибудет на корабле с чёрным парусом, а сигналом к атаке послужит звук походного рога на рассвете. С тех пор луна потеряла половину своей плоти, но я не забыл ни тебя, ни твоей глупой соломинки. Вот только говорил ты тогда не так хорошо на фрайгарском.

– Но как такое возможно? – негромко спросил Ренгольда Грант, недоумённо глядя на Карстона. – Ведь в это время мы стояли ещё в Виеноре, и проводник всё время был с нами, за полтысячи миль отсюда? Кто мог знать, что мы окажемся здесь, и ты протрубишь в чёртов рог, когда мы сами ещё не ведали этого?

– Что толку гадать о том, чего уже не свершилось? Я знаю лишь что зовут его Мастер Тысячи Лиц и то, что дорога домой не будет скучной, – так же в полголоса ответил Военный вождь, глядя как Спарбэриан, дойдя до конца шеренги колено приклонённых пленников развернул лошадь и доехав до середины остановился.

– Все вы нарушили данную прежде клятву, но истинный король этих земель, милостивый и справедливый прощает вам этот грех. Принимая его на себя перед Богами. Вы преданно служили узурпаторам, но вы служивые люди и ваш долг защищать спокойствие граждан Фрайгарии. И если не запятнали себя кровью невинных, а храбро сражались с дикарями и людоедами, король видит в вас не преступников, а лишь заблудших чад, вернувшихся в семейное лоно. Слава Фрайгарии и её королю! – закончил свою речь присоединившийся к юному монарху Валериан и помилованные солдаты, поднявшись, покинули это место. Воинов же не пожелавших преклонить колено перед Спарберианом ждало обещанное Маршалом испытание, и они по-прежнему стояли на огромном пустыре перед Цитаделью.

– Вам нет места в нашем кругу, но и просто так мы не можем отпустить врагов своих. Пусть Боги рассудят нас и либо возьмут под свою защиту, либо отвернуться от вас, – обратился к ним сидя на гарцующем жеребце Валериан, в то время как перед ним выстраивались лучники, в количестве равном стоящих мятежников. То были не простые солдаты, которым особо нечего терять при смене власти, а командиры среднего звена из знатных семей, поддержавших свержение Спарбэра, для которых на кону стояла не только собственная жизнь, но и честь рода.

Для них приготовили испытание стрелой, по сути, казнь, дававшее лишь призрачный шанс на спасение. По звуку горна, осуждённые, стоя в тридцати шагах от лучников должны были бежать к воротам крепости, находящейся от них примерно в восьмистах ярдах. Придельная дальность полёта стрелы из длинного боевого лука состояла ярдов триста-четыреста, а прицельная и того меньше. Поэтому шанс на спасение, пусть и мизерный всё-таки был. Каждый стрелок имел в колчане пять стрел и должен был стрелять только в своего человека.

Увидеть кровавое зрелище пришли толпы людей с Подола и, наверное, все кто оказался сейчас в осаждённой крепости, стоя на её стенах. Воины наспех собранной армии Спарбэриана растянулись редкой цепью по внутренней части пустыря, отделяя пленников от зевак, и когда всё было готово, горнист подал сигнал.