Рейнгольд смотрел то на него, но на огромные яйца, аккуратно уложенные в окованные железом выложенные войлоком деревянные подставки, просто не зная, как быть дальше и что сказать стоящим за его спиной землякам. Он ощущал, как между ними расходится огромная пропасть, на одной стороне которой стоял он, а на второй все те, кто выжил в этом походе и те, кто погиб.

– Ты обещал, что мы станем богатыми, вождь, – нарушил тишину Грант, что был до сих пор жив, и это умение ветерана выходить живым из самых безнадёжных передряг всегда удивляло Рейнгольда. Он был его «дядькой» – человеком, воспитавшим с детства и научившего всему, что тот умеет сейчас, но прошлое больше не играло роли и за роковые ошибки существовало только одно наказание – смерть. – Ты обещал нам горы золота, мехов, алмазов и рубинов, что будут везти на этих чёртовых галерах. Но нет ни этого, ни половины наших Драконов, ни храбрых воинов, что были на них.

– Драконы сейчас плывут к Каргарону, и когда придёт моё время, я возглавлю их, – ответил Рейнгольд выражавшему общее мнение товарищу. – Я сказал вам то, что знал сам. Человек никогда не подводивший меня раньше указал именно на этот день и на это место…

– Человек, о котором ты говоришь – невидимка, его никто не видит кроме тебя. Откуда нам знать, может, и нет никого, и всё это лишь приснилось тебе, – пробасил Хагард, мужчина огромного роста, прозванный Единорогом из-за бычьих рогов, прикрепленных к его шлему. Когда-то в бою один из них срубили, но крепить его снова великан не стал.

– Ник-то не думал об этом, пока на судах, которые мы захватывали, было золото, вино, драгоценные камни, люди которых можно было продать на невольничьем рынке. Но возможно мой человек не ошибся и золото внутри этих чёртовых яиц, – проворчал Рейнгольд и, вымещая злобу за неудачу, с силой ударил топором по скорлупе ближнего к себе яйца. Скорлупа оказалась на удивление прочной, яйцо пошло трещинами, но не раскололась.

– Не советую этого делать, милорд, – с сильным акцентом на общем диалекте произнёс сидевший за столом мужчина, в богато украшенной дорогой одежде. – То, что вы пытаетесь сейчас уничтожить – это яйца дракона. Последние яйца последнего дракона и потому они не имеют цены – они бесценны и стоят гораздо больше, чем целый корабль золота.

– Сказки, – возразил Рейнгольд, опершись на рукоять топора, разглядывая чужестранца, казалось совсем не испытывавшего страха за свою жизнь. – Драконов не существует. Даже если они были когда-то, теперь это лишь безжизненные горы скорлупы. Но кто ты и почему ведёшь себя так, словно ты захватил корабль?

– Меня зовут Карл Густав Младший…

– Да мне насрать, как тебя зовут! Отвечай лишь на вопросы что задают тебе или я размозжу твою глупую голову! – прорычал Единорог, замахиваясь огромным кулачищем.

– Вы не убьёте меня, милорды, – спокойно возразил ему Карл Густав, – потому что я драконий Всадник. Последний всадник и без меня эти яйца не имеют смысла, как впрочем, и я без них.

– Сколько лет им? – спросил Грант, заглядывая в щель треснувшей скорлупы. В полумраке каюты трудно было разглядеть, что внутри, исходивший запах был тягостным смрадом, но никак не тленом разложения мёртвого существа. Что бы ни было там, оно было живым либо истлевшим так давно, что не осталось даже следа. Старик просовывал внутрь лезвие ножа, пока не упёрся во что-то, что было твёрдым как камень. И вдруг камень превратился в огромный глаз, что теперь смотрел на пирата. От неожиданности Грант отпрянул, но не удержался на ногах и рухнул на доски пола.

– Клянусь Каргароном, он посмотрел на меня! – быстро поднявшись, потрясённо воскликнул старик, хватаясь за боевой топор.