Руслан Магомедов: Впечатляющие истории рассказал Сапольски, спасибо.

Ирина Каменская: Как его зовут?

Руслан Магомедов: Роберт Сапольски, видео есть в интернете. Хочу обратить ваше внимание на последнее, что он говорил: что это были не просто люди, это были умы! Они размышляли о жизни, были видными учёными, каждый из них был удостоен Нобелевской премии, это гиганты. Но, тем не менее, им ничто не помешало попасть в эти категоричные рамки и мыслить только одной категорией: синапсы виноваты в том, что человек не здоров, давайте подрежем синапсы, и тогда всё будет здорово. А возвращаясь к нашей теме антихрупкости, то тех, кого Роберт Сапольски называет патологически замкнутыми в своей категории людьми, Талеб называет хрупкоделами. Хрупкодел, человек, который принуждает вас стать частью донельзя искусственных решений и действий, когда выгода мала и видима, а побочные эффекты в потенциале огромны и невидимы. Человек, который всеми силами удерживается в своей категории, отметая другие возможные варианты. Хрупкодел – это тот, который проталкивает свою идею о вас, исходя из того, что он знает, как вам хорошо. Пример, тревожные родители. Есть здесь в зале тревожные родители?

Зал:(смех, поднимают руки)

Руслан Магомедов: Мы же знаем, как сделать ребенку лучше. Мы делаем ему «лучше» из благих намерений, пытаемся создать ему условия, чтобы он не нуждался ни в чем, не болел, всегда был сытый, водим его на пять секций и так далее, создаем ему тепличные условия. Но по большому счёту мы делаем его еще и хрупким, не давая ему по чуть-чуть наращивать свою массу, решать свои трудности и ситуации.

Вот еще один пример, который приводит Николлас Талеб в своей книге «Антихрупкость», так называемое «наивное вмешательство». В 30-е годы нью-йоркским врачам были представлены для осмотра 389 детей, 174 из них была рекомендована тонзиллэктомия – удаление небных миндалин. Оставшихся 215 детей вновь повели к другим врачам, и те постановили что 99 из них нуждаются в операции. Когда оставшихся 116 детей посетили третий состав врачей, хирургическое вмешательство рекомендовали лишь 52 из них. То есть из 389 детей рекомендации на операцию получили в итоге 325.

И эти врачи, я уверен не являются дети ненавистниками, скорее они делают свою работу, они «наивно вмешиваются», перестраховываются.

Этот пример не только дает представление о вреде, который причиняют люди, вмешивающиеся в чужую жизнь, но хуже того, показывают, что мы часто не осознаем необходимость определить точку между выгодой и вредом. Там, где от вмешательства вреда больше чем пользы Талеб называет ятрогенным.

И надо сказать что, далее Н. Талеб пишет: Позвольте предостеречь вас от неверного истолкования моих слов. Я не против вмешательства как такового, что точно так же обеспокоен недостаточным вмешательством в случае, когда без него не обойтись. Я лишь предупреждаю об опасности наивного вмешательства, а также о том, чего мы зачастую не понимаем и не признаем его вредных последствий.

И в заключении я обобщу то, о чём хотел сказать:

Первое – это, что идея Антихрупкости является еще одним способом описания события и мира, еще одной категорией с помощь которой мы можем рассмотреть ситуацию, ни больше, ни меньше. И это здорово, это обогащает нас и нашу практику. Идея Антихрупкости мне симпатична, но хорошо бы не забывать о том, что это всё же только одна из возможных моделей описания ситуации, и есть масса других, и хорошо бы не зацикливаться только на одной идее.

Второе – мы говорили про категории. Что категории помогают нам в структуре познания, но есть и сложности, связанные с ними: