Археологические исследования дают для Передней Азии в конце неолита (Х тысячелетия)301 следующую картину:

1. Освоив земледелие, охотники и собиратели перешли от кочевого к полукочевому, а затем оседлому образу жизни. Численность общин выросла с 50-60 человек до 150-200.

2. Экономико-технический баланс общин был настолько скуден, что накопления богатств не происходило и сохранялось социальное равенство.

3. С оседлостью наметился прогресс поселений и произошёл переход от одного общего жилища, к нескольким строениям одинакового типа.

4. При переходе к оседлости произошло разделение функций между пастухами, земледельцами и охотниками. Кроме того, выделилось особая группа лиц, стороживших поля от набегов животных и угодья от чужаков302.

5. Общественное разделение проявлялось только в виде выделения особо почитаемых людей, связанных с функциями обороны (воины) и накопления знаний (жрецы).

Примерно по такому же сценарию развивались остальные земледельческие общества. Степные и таёжные объединения, ресурсы которых более ограничены, остались на полукочевом этапе развития. Вследствие этого их социальный прогресс шёл по тому же сценарию, но в разы медленнее.

Специфика жизни охотников и собирателей, перешедших к скотоводству и земледелию, распространило традицию родовой реципрокации, основанной на ведении общего хозяйства и взаимного обеспечения всех членов рода. Внутри него ещё не существует таких понятий, как самоидентичность, собственность и/или принуждение к труду. Соответственно, у них первоначально отсутствовало понятие собственной выделенности и отличия чужой культуры, как и норм, их определяющих.

Система родоплеменных отношений стала важной составляющей социально-экономической жизни людей. Её основой являлись большие патриархальные семьи, имеющие общего родоначальника, жившего за несколько поколений до них, составляли линидж, который состоял из поколений кровных родственников, объединённых осознанием самоидентичности, основанных на примитивных верованиях и взаимоотношениях. С изменением условиий хозяйствования их прежняя территория, в зависимости от её плодородности, могла прокормить в сотни и тысячи раз больше людей303. В целях её эксплуатации группы объединялись с дальними родичами, формируя сообщества – роды и кланы.

Появление первых относительно сложных иерархий труда в эпоху энеолита явилось толчком для социального расслоения. Сначала в составе больших семей появились новые социальные группы: лично свободные, но неполноправные члены304 и рабы. Их появление это вначале носило спонтанный характер и проявилось в форме патриархального рабства, когда раб считался младшим членом большой семьи. На следующем этапе началось расслоение между семьями: одни обладали большим количеством рабочих рук, другие – меньшим. Их количество влияло на достаток, семейный вклад в жизнь сообщества и, в конечном счёте, влияние.

По мере увеличении численности рода между его отдельными членами или группами усиливалось соперничество и возникали конфликты. Они вели к разъединению прежде единой общности, отделению от неё частей, которые в поисках удобных земель уходили достаточно далеко от родового центра, сохраняя при этом определённые контакты. Здесь они сталкивались с подобными себе группами, которые часто оканчивались применением насилия. Эти стычки укрепляли внутриродовую связь, способствуя возникновению понятия „свои”. Эту общность культивировал новую социальный институт – мужские союзы. Они генетически связаны с мужскими домами родовой общины, чьей задачей являлась социализация юношей.