Порой Арди удавалось продать какие-нибудь несложные лечебные отвары из цветов и трав, но редко. Кое-как, в течении года, они с Анной, пока у той окончательно не раздулся живот, справлялись. Тем более, что Келли подсуетился и город выделил им маленький дом на самом отшибе поселка. Одноэтажный, с двумя комнатками и миниатюрной кухней.

– Я же говорил, что не могу есть говядину.

– Ну уж извини, что ничего другого нет, – Анна, сверкнув глазами, забрала тарелку и… выкинула содержимое в окно. – Значит сам себе найдешь что поесть, раз уж твои законы охоты для тебя важнее беременной жены.

Ардан посмотрел на Анну, на её покрасневшее от раздражения и усталости лицо, после чего забрал шляпу и вышел в прихожую.

– Ну и проваливай! – донесся крик в спину.

Арди вышел на улицу. Лицо обдал все еще прохладный, но уже немного влажный, отдающий обещаниями тепла, воздух. Рядом, у порога, стояла его лошадь. Престарелая кобыла, списанная с баланса шерифской управы.

Ардан провел по её загривку ладонью и улыбнулся.

Если бы не Келли, ему бы пришлось тяжело. Очень тяжело.

Подул ветер.

Он гнал обрывки травы и лепестки цветов на восток. Туда, за горы и горизонт. Приветствовал ласточек, которые возвращались с далеких берегов, где волны накатывали на песчаные берега островов.

И где-то там, у горизонта, высились волшебные здания Метрополии, по улицам которых ездили телеги без лошадей, на каждом углу Звездные Маги творили волшбу, а воздух звенел от новомодной, необычной музыки.

Или так лишь рассказывали болтливые, пьяные путешественники в салуне? На деле не бывавшие нигде, кроме, разве что, Дельпаса.

Да, звучало бредово.

Так может и не было никаких песчаных берегов, а волны бились о каменистые скалы прибрежья Каргаамы.

Откуда Арди знал, какое побережье у Каргаамы?

Ему рассказал Март. Март Борсков. Когда Плащи поспешно вывозили его семью из Эвергейла в столицу, чем спасли, скорее всего, жизни семьи Брайн-Эгобар.

– Знаешь, я никогда не задумывался о том, что было бы если бы я остался в Эвергейле, – произнес Арди, разглядывая облака. Те плыли по небу… не теряя своей формы. Точно так же, как ветер гнал одни и те же лепестки, а Анна слишком часто поправляла волосы. Именно поэтому она никогда и не заплетала косу – не любила. – И не возвращался мыслями к Анне и тому, чтобы завести с ней семью… Может потому, что дедушка прав и я засранец. А может потому, что в ту ночь, кроме адреналина и юношеской привязанности, нас действительно больше ничего не связывало. Так что ты ошиблась.

Ардан провел ладонью по крупу лошади.

– Я думал не о том, что было бы, если бы я остался, Плакальщица, а о том, что было бы если бы я струсил и так и не вернулся в Метрополию. Остался бы в Дельпасе. С матерью, братом и остальными. Работал бы в конструкторском бюро и, наверное, я… Да, если честно, даже не знаю, что – наверное.

Ардан вздохнул и, закрыв глаза, протянул руку.

– Но попытка была хорошая, демон.

Не ту, что видел, а ту, что у него имелась на самом деле. Протянул, схватил на голове что-то склизкое и с силой дернул в сторону, терпя при этом режущую боль, исполосовавшую лицо.

Тяжело дыша, прижимаясь плечом к стене, Ард топтал ногой нечто аморфное. Зеленая жижа с острыми, когтями-жгутиками, обрамлявшими своеобразную пасть, в которой вместо клыков и зубов торчали другие, куда более маленькие рты. А у тех имелись свои. А у тех свои и так пока голова не начала кружиться.

Ардан столкнул верещащую, извивающуюся под ударами каблуков жижу куда-то в пропасть нижних этажей. Кровь из тонких порезов стекала по лицу и заливала за воротник, но с каждым ударом сердца Ард ощущал, как раны постепенно затягиваются, а кровь останавливается.