Плохая ночь.

Худшая из тех, что могла бы сопровождать их в предстоящем деле.

– Это Плакальщица.

– Че…го?

– Плакальщица, – повторил Арди и, спохватившись, поспешил пояснить. – Их еще называют Белы…

– Белая Женщина? – переспросил отдышавшийся Милар. – Та, что ходит в белом по домам и предвещает беду? Что-то вроде предвестника смерти, войн и всякой прочей дряни?

Ардан кивнул.

– Но это ведь… детские сказки.

– Частично, – Ардан приставил посох к стене и почти уперся лбом в оконное стекло. Его прохладная поверхность лизнула кожу, напоминая прикосновения ледяных хлопьев Алькадских Снегопадов. – Плакальщицы, Белые Женщины, Банши… у них много имен. На деле это народ Фае. Летний Двор. Их суть, это весна. Цветение. Рождение всего нового. Просыпающаяся жизнь. И потому все, что является антиподом данных понятий, причиняет им боль. И кричат от этой боли. Порой так громко, что слышат даже люди.

Арди замолчал. Он читал о Плакальщицах в книгах и свитках Атта’нха. Люди и Первородные считали их простыми духами весны. Фае же называли – “несчастными Весенними Девами”. Несчастными, потому что вместе с приходом новой жизни, они всегда страдали от соседствующей рядом смерти.

В целом – безобидные создания, разве что их крик мог напугать, а если не быть осторожным, то и сделать больно. Но не настолько, чтобы причинить сколько-нибудь серьезный вред.

– То, что ты описываешь, напарник, не сильно вяжется с происходящим.

– Потому что это не обычная Плакальщица, Милар, – пояснил Арди, сжимая руками подоконник.

– Мне сейчас, господин маг, почему-то не очень нравится твой настрой…

– Мне тоже, – кивнул Арди. Очередная молния разрезала небесный свод и в отражении её вспышке на стекле, юноша видел собственное лицо.

Щеки действительно сильно впали, под глазами пузырились мешки, а кожа немного посерела. В какой-то степени, они с Аверским становились все больше и больше похожи.

– Это Бездомная, – продолжил Арди. – Её суть извращена. Она больше не радостный дух весны, а злобное создание. Вместо того, чтобы приветствовать жизнь, она привечает смерть. Боль. Разрушение. Она призывает обстоятельства, которые складываются таким образом, чтобы люди страдали. А она питается их болью.

Милар выпрямился, оторвался от стены, служившей ему опорой.

– Нельзя призвать обстоятельства, господин маг, – капитан похлопал напарника по плечу. – Люди сами строят свою жизнь. А если там какой-то дух… ты, вроде, рассказывал, что волчица учила тебя, как прогонять Бездомных Фае.

– Бездомных – да.

– Значит, дело плевое, – обрадовался капитан.

Арди промолчал.

Пнев нахмурился.

– Плевое, ведь, да?

Ардан сжал подоконник сильнее. Сердце билось так быстро, что почти заглушало грохот весеннего грома, царственно шествовавшего по крышам Метрополии.

– У одной Плакальщицы, даже могущественной, не хватило бы сил, чтобы сотворить все то, о чем нам рассказали. И, уж тем более, не хватило бы, чтобы окутать своей силой тридцать этажей.

– Почему? Фае, в сказках, весьма сильные твари. Или их там несколько?

Арди пропустил колкое “твари” мимо ушей.

– Железо. В небоскребе тонны железа и стали. Так что Фае здесь, как и во всей Метрополии, весьма ограничены в силах, – перед глазами Арди всплыла сцена в кафе-мороженном. – И если они и появятся в городе, то лишь на пару минут, не более того. Затем не выдержат. А она живет тут уже больше года.

– Получается, что…

– Эта Бездомная уже перешла черту.

Милар шумно сглотнул. Арди его прекрасно понимал.

– Ты уже рассказывал, господин маг, про Бездомных фае, которые перешли черту, – Милар повернулся к лестнице и посмотрел наверх. – Получается, там… демон?