Всю жизнь человек строит планы, и у каждого наступит тот последний день, который не даст сделать задуманное. Кого-то собьет машина, и кукла любимой дочке в подарок так и не приобретется, а кто-то на пенсии отложит звонок кому-нибудь из своих родных на следующий день, но он не наступит. Так и мы: на выходных – уборка, через месяц – в гости к папиной маме, а летом – в Евпаторию. Многие рассуждают о том, как проведут свой последний день, зная о смерти. Кто-то рассуждает о необходимости помириться со всеми, кого обидел. Книголюбы перечитают любимую книгу, кинолюбы, соответственно, пересмотрят фильмы. Находятся и те, кто предпочитает потратить весь день на секс. Мне кажется, если узнать о скорой гибели, то впадешь в панику. Может, наоборот, в депрессивное состояние. Или будешь бегать туда-сюда, не зная, за что хвататься, или ляжешь на кровать и отвернешься к стене, думая о прожитых днях. Вряд ли в этот день возможно сделать что-то продуктивное. Тебя окружат плачущие родственники, протягивающие к тебе руки, чтобы подержаться в последний раз. Скажи ты жене, что завтра умрешь, сомневаюсь, что она вместо слез согласится заниматься с тобой сексом. Или сядет с тобой пересматривать любимый сериал. Легко рассуждать о последнем дне, если не знаешь, когда он.

Ковер этот так и простоял два месяца в углу. Наверное, мама не хотела верить в гибель отца. Она ждала каждый день, что вот он придет, и они постелют этот новый ковер в свою уютную семейную спальню, а вечером перед сном будут говорить о работе или планах на следующие выходные. А ковер все стоял в углу, будто наказанный за причастность к гибели папы.

Я переживала по-своему. Мне не хотелось говорить о гибели отца. Я стремилась отстраниться и забыться. Больно было смотреть на маму. Я все больше находилась вне дома, лишь бы не видеть ее пустых глаз. Приходила прямо перед тем, как лечь спать. Мы молча умывались и расходились по комнатам. Лежа в своей комнате, я слышала, как она тихо плачет. Пустое место рядом рвало душу. А я лежала через стенку и тоже плакала. Да, мы слышали друг друга. Но не плакали ни разу вместе, обнявшись. Каждая горевала в одиночестве. Ни у кого так и не нашлось сил сделать первый шаг. Мне в силу подростковой растерянности: неопытный ребенок не умеет вести себя в таких ситуациях. Это первая смерть в моей семье, горе смешивалось с замешательством. У мамы была задача показать себя сильной. Ведь ребенок чувствует себя в безопасности, когда родители не поддаются панике и отчаянию. Она не могла позволить себе дать мне увидеть, как она расклеилась.

Больше всего я не хотела видеть родственников. Смотреть в их глаза, полные жалости и желания поддержать. Мне не нужна была поддержка. Нет. Я не хотела это обсуждать! Не хотела, чтобы меня успокаивали! Почему люди не дают нагореваться, каждый считает своим долгом помочь преодолевать горе своим нелепыми разговорами? Кому-то, может, и легче так, но я хотела сама созреть. Чтобы пережить горе, мне хотелось больше отвлекаться на посторонние вещи. Это не получится сделать, если на каждом углу со мной будут говорить о смерти папы.

Я любила родителей неодинаково, не любила кого-то из них больше или меньше. И маму, и папу я любила особой любовью. Каждый мой родитель занимал огромное место в моем сердце, но разное. Разве можно любить разных людей одинаковой любовью? Они же любили меня по-разному. Отцовская любовь отличается от материнской, и неправы люди, которые говорят, что мать сможет любить за двоих. Да, сможет любить в два раза больше, но не сможет воссоздать аналог отцовской любви. Моя мама не старалась стать для меня и отцом, она осталась такой же, как и была. Она сильная женщина, перенесла потерю достойно. Не уверена, что я смогла бы так, оказавшись на ее месте.