─ Как ты, моя дорогая?

─ Держусь, как видишь…

─ Как малышка?

Юля до сих пор называет Сашку малышкой. Это началось с того момента, когда она впервые увидела моего пупса, ныряющего в ванной под воду с моей помощью.

─ Только сегодня созванивались. Чудесно проводят время в Риме. Она просто поет от счастья. Что еще нужно, когда тебе восемнадцать лет, ты влюблена, счастлива и тебе кажется, что это с тобой навсегда?

─ Дина, может, ты ошиблась? Ну… ты понимаешь, я насчет Короля Унитазов?

Королем Унитазов я (а за мной и Юля) называю Сашиного избранника ─ Александра. У него собственный сантехнический бизнес. Что-то покупает, где-то продает. Я не то чтобы сноблю, просто не принимаю, потому что чувствую его сердцем. И все тут. Как это можно не понять? Я же мать и оцениваю Сашкиного избранника с позиции надежности. Мне кажется, он жесткий, очень прагматичный человек. Я нисколько не сомневаюсь, что он обеспечит Сашу всем необходимым, но родства душ в них я не замечаю.

─ Юля, я очень хочу ошибиться… Можно жить в любви и согласии даже с разницей в возрасте восемнадцать лет. Можно рано один-единственный раз и навсегда выйти замуж, но нужно совпадать по ценностям, чтобы, после того как страсть схлынет, остаться вместе.

─ Динка, ─ Юля обнимает меня за плечи, ─ не будем об этом. Постарайся хотя бы сейчас не думать и не говорить про Александра.

─ Обещаю… ─ я улыбаюсь.

─ Как Маргарита? ─ Юля вслед за мной называет мою мать по имени. И замечая всю гамму эмоций, которая отражается на моем лице, сконфуженно морщится. ─ Прости, я думала, эта тема будет легче!

─ Молодая прозревает после медового месяца… Что я могу еще сказать? Пробуждение болезненно, поэтому я должна стать тем зеркалом, в котором ее величество отразится во всем блеске великолепия.

─ И это так невыносимо?

─ А как ты думаешь, Юль? Практически он выставил ее из ее собственной квартиры, потому что молодая в приливе супружеского экстаза решила переписать на него свое жилье.

─ Неужели ты не смогла ее предупредить о рисках?

─ Ну что ты, конечно, я со всей возможной деликатностью пыталась предупредить ее. Но Марго только закатывала глаза и патетически восклицала: «Боже! Я воспитала завистницу!»

Это получается очень похоже. И хотя мы с Марго очень разные, я знаю наизусть каждую ее интонацию. Моя подруга знает их тоже. Мы обе прыскаем в кулак.

─ По коньячку? Ты как?

─ А знаешь, с удовольствием!

─ Проходи, я сейчас быстро что-нибудь соображу.

Я с удовольствием хлопочу на кухне, достаю из холодильника все, чем можно закусывать хороший коньяк по всем правилам кулинарной науки: маслины, красную икру, виноград, груши. Быстро, почти с закрытыми глазами соображаю закуску из апельсинов, лимонов, горького шоколада, твердого сыра и грецких орехов. Все, что обычно сопровождает наши нечастые последнее время девичники.

─ Динка, за тебя! Ты представь, сейчас у тебя будет такое количество времени, которое ты сможешь посвятить себе! ─ Она видит, что ее слова не попадают в меня, но упрямо продолжает: ─ Наверняка найдешь занятие по душе.

─ Я все понимаю умом, но эмоционально все равно тяжело. И даже не из-за Сашки. В сентябре мама переезжает ко мне. С дачи, разумеется.

─ Ты думаешь, битва за квартиру ─ бесполезная трата времени?

─ Нет, я так не думаю. И, более того, обязательно подключу к этому вопросу своих юристов. Но мама должна сама этого захотеть. Пока она в состоянии ─ я вхожу в образ ─ «О боже! Я воспитала завистницу!»

─ Терпения тебе, моя дорогая!

Мы чокаемся крошечными рюмками и залпом выпиваем янтарную маслянистую жидкость, которая обжигает небо и гортань, теплом разливается в груди и на секунду примиряет меня с действительностью.