─ Пошла свет на кухне выключить, а тут борщ… Ты чего здесь?

─ Да так… В туалет вышла. Ты ешь, мам, ешь…

С того самого времени это была наша маленькая тайна, а шляпка стала предметом, которым мы обозначали предвестие «болезни». Тогда я просто спрашивала: «Мам, опять шляпка?» И она лукаво улыбалась в ответ, дескать, надеюсь на тебя. Как только я узнала про ее хитрости, моей обязанностью стало следить за тем, чтобы на плите нашей кухни оставалось съестное: то котлетки с пюре, то наваристые борщи и рассольники, то пироги с разными начинками, по которым наша Дуся была большой мастерицей.

Ее всегда было слышно в доме, чем бы она ни была занята. Она и по телефону говорила трубно и громко. Самое смешное воспоминание из детства ─ шепчущая Марго… Шепот, как правило, гулко раздавался в помещении. Как будто она говорила в кастрюлю. Однажды мы пришли с ней к Юльке на день рождения, я уже не помню чей, и Марго увидела Юлину бабушку ─ Изабеллу Леонидовну, худенькую, маленькую, какую-то законсервированную, в длинной юбке, блузке с жабо и кружевными манжетами, винтажной брошью. Глядя на нее, совершенно невозможно было определить ее возраст. Марго оцепенела, потом прошептала мне на ухо: «Разве можно так кокетничать с возрастом?» Она в то время, вдруг осознав свой возраст, очень критично относилась к молодящимся особам, к коим мгновенно причислила Изабеллу Леонидовну. Хотя, я думаю, сама Марго втайне сделала пару пластических операций. Но отнести себя к «молодящимся» ─ нет, это было выше ее сил! Я так и не поняла до конца, почему для нее было так важно, чтобы все вокруг считали, что в ее случае это просто хорошая генетика. Самое главное, что сконфузились все вокруг, особенно я, но не Марго. Она была уверена, что ее никто не слышал. Мои попытки убедить ее в обратном не приводили к успеху: «Это твоя неспокойная совесть, Дина!»

…Раздавшаяся трель мобильного телефона вырывает меня из плена воспоминаний. Отвоевывает драгоценные минуты жизни у Марго. Помяни черта к ночи…

─ Привет, мам!

─ Дина, почему так долго не звонила?

Я закатываю глаза к потолку и понимаю, что воспоминания о Марго, как это ни странно, примиряют меня с ней в действительности. Вздыхаю так, чтобы она не слышала. Она чутким ухом улавливает едва слышный вздох:

─Так-то ты рада матери…

─ Мам, брейк, давай на время сложим оружие. Мы остались с тобой одни, и мне, правда, нужна твоя поддержка…

Марго на секунду замирает. Я как будто вижу перед собой картину, как она, хмурясь, размышляет, идти ли мне навстречу. В какой-то момент она решает сделать этот шаг:

─ А кто же тебя поддержит, как не родная мать?

Она все еще в образе. Звучит патетично и отстраненно. Нельзя быть на сцене и рядом одновременно. Но лед сломан. Я ─ реалист и прекрасно понимаю, что завтра в наших душах не зацветут розы. Пустыня наших взаимоотношений выжжена и камениста… На такой почве любовь и нежность внезапно не прорастают… Но может быть, стоит попробовать? Всегда стоит пробовать…

─ Когда ты приедешь, мам? Мне очень нужно с тобой поговорить…