– Это для вас и маленького наследника. – тихо сказала Фиска из-за спины.

Эзеркиль резко развернулась и зашагала к выходу, будто придворная дала себе волю ляпнуть что-то лишнее. Служанка хотела что-то сказать, но остановила себя, догадавшись, что сейчас не время для разговоров.

Они быстро покинули зал и всю дорогу Эзеркиль молчала. Тогда Фиска решила не нарушать тишину и так же молча повела ее к следующей комнате.

По пути им повстречалось несколько дозорных, которые учтиво приветствовали мать Империи поклоном. Императрица только безразлично провожала их взглядом. Было ощущение, что Эзеркиль все равно, что происходит вокруг. Как бы Фиска не пыталась подступиться – хоть немного поднять настроение госпоже не получалось. Как будто от внешнего мира ее огораживала каменная стена.

Следующее помещение оказалось оранжереей. В огромной теплице росли деревья и растения самых редких видов. Внимание Эзеркиль привлекло дерево с красными листьями. Оно выделялось на фоне монотонной зелени ярким пятном. Она подошла к нему и долго рассматривала его изящный силуэт.

– Это Кельтский Розен. – осведомила Фиска. – его посадила предыдущая мать Империи.

– Двоюродная бабушка… – прошептала Эзеркиль. Она о чем-то задумалась, едва улыбнулась и позволила Фиске увести ее дальше.

Стеклянный потолок пропускал достаточно света, а белые матовые стены создавали вокруг уют. Это была, пожалуй, единственная светлая комната в замке. И для себя Эзеркиль решила, что именно здесь она будет проводить большую часть своего времени.

Они обошли еще несколько залов, среди которых оказалась столовая, художественная студия, библиотека и уютная гостиная с камином. В остальные комнаты путь был закрыт, поскольку это были подсобные помещения, такие как прачечная, или личные покои слуг и других обитателей замка. Фиска помнила о предписании, запрещающем императрице подходить к окнам, поэтому вела ее с той стороны коридоров, где находились двери. Эзеркиль невольно вглядывалась в пустоту окон, в надежде увидеть за стенами живой мир, но к ее разочарованию, ей было видно только бескрайнее облачное небо. Временами она тихо вздыхала, но к счастью сопровождающая этого не слышала.

Когда они спустились на нижний этаж, Эзеркиль заметила под лестницей дверь.

– Что там? – поинтересовалась она.

– Ничего особенного, просто кладовая. – махнула рукой Фиска.

Эзеркиль недоверчиво подняла одну бровь, однако не стала ничего говорить. Эта дверь отличалась от остальных. На кованных вставках восседали искусно высеченные лесные олени. Их рога уходили высоко вверх, накладываясь друг на друга и образуя изящное ромбовидное переплетение. Пока Эзеркиль рассматривала его, Фиска успела скрыться за стеной, поэтому госпожа оставила предмет своего восхищения и поспешила догнать свою провожатую. Они обогнули круг и вернулись к покоям императрицы. Все смотрины заняли у них не более часа, так что Эзеркиль совсем не успела утомиться. Ей хотелось продолжить, но только она хотела спросить Фиску почему они так скоро вернулись, как та откланявшись, сообщила, что через полчаса ее Превосходству подадут обед.

– Сегодня вы можете почивать в гостиной или столовой. Как мне распорядиться?

– А могу ли я поесть в саду?

– Вы имеете ввиду оранжерею? Честно сказать, я не знаю. До вас никто еще не обедал в саду. Но если вам так угодно, я попрошу, чтобы туда принесли стол.

– Было бы очень кстати. – улыбнулась Эзеркиль.

Фиска, увидев ее улыбку обрадовалась, что Императрица наконец в добром расположении духа. Она быстро убежала, чтобы обустроить к обеду оранжерейную, а задумчивая Эзеркиль, вместо того чтобы уйти в свои покои, решила еще немного погулять по замку в одиночестве. Ей хотелось побыть одной, подумать о своем, не отвлекаясь на бормотания Фиски. А еще попасть в кладовую, чтобы взглянуть, что интересного хранится у Императора в закромах. Эзеркиль знала наверняка, что самое ценное что у нас есть – это память. Память о былом. О тех, кого уже нет. О временах, которые больше никогда не наступят. Она любила разные безделушки, и была уверена, что вещи могут многое рассказать о своем хозяине.