Ходить по особняку ночью было особенно тяжело. Казалось, вот-вот из-за угла мелькнет подол домашнего платья Ларисы, донесется ее звонкий смех. Столько лет прошло, а он не забыл.
Так, а это что?..
Владимиру показалось, что он действительно услышал чьи-то приглушенные смешки и топот маленьких ног. Последовал на звук и застыл в оцепенении. Нет, с одного бокала не могут начаться галлюцинации. Или могут? Почему сейчас он увидел двух Глафир? Чертовщина какая-то…
Он вошел в темный холл и краем глаза уловил движение. Включил свет и…
Чертовщина продолжалась.
В холле возле столика с цветами стояла женщина, показавшаяся ему смутно знакомой. Эти ярко-рыжие волосы, наклон головы, ласковый взгляд зеленых глаз. Совсем как у Ларисы. Правда, та была выше и худощавее. И уж точно не красила лицо в зеленый цвет.
Она представилась горничной, но при этом заметно нервничала и тайком, украдкой осматривалась по сторонам, как будто искала кого-то. Владимир позволил ей уйти и забрать букет. Но мысль о ней не давала ему покоя.
― Папа?.. ― сзади донесся голосок Глафиры.
― Да, милая? ― Владимир обернулся и распахнул объятия дочери. Когда она подбежала, поцеловал в рыжую макушку. ― Тебе тоже не спится?
― Да… ― сбивчиво ответила девочка. ― Я вышла выпить теплого молока с печеньем. Хочешь со мной?
Вместе они прошли на кухню и, не будя слуг, сами организовали себе поздний ужин.
― Знаю, вопрос покажется странным… ― Владимир начал издалека. ― Но ты была в коридоре одна?
Стакан в руке Глафиры заметно дрогнул.
― Да, пап, ― соврала она.
― Значит, показалось, ― решил Владимир.
Напоив дочь молоком и проводив ее до комнаты, сам он вернулся в постель к Пэтси. Та только притворялась спящей. Прислушивалась к вздохам будущего мужа, чувствовала, как он ворочается с боку на бок. И не выдержала. Приподнялась на локте и, протянув руку, коснулась плеча Владимира.
― Этот дом действует на тебя удручающе, ― сообщила очевидное. ― Не стоило сюда приезжать. Наверное, усадьбу нужно продать и переехать в другое место. Ближе к городу.
Владимир и сам много раз задумывался об этом. Но у него рука не поднималась продать поместье, построенное для семьи. Оно нравилось ему, несмотря на прошлое.
― Отец не согласится, ― предупредил он. ― И Глафире здесь нравится.
― Тогда надо найти способ вдохнуть в этот дом новую жизнь, ― предложила Пэтси. Придвинулась ближе и прижалась к Владимиру всем телом. Провела ладонью по его груди и потянулась к губам. ― Я, кажется, кое-что придумала.
Владимиру нравилась ее податливость и то, что она всеми силами стремится скрасить его дни и ночи. Вот только даже рядом с ней, с этой красивой и всегда готовой к близости женщиной, его одиночество не проходило. Как застарелая рана, давало о себе знать в самый неподходящий момент. И дело даже не в погибшей жене. Сейчас он почему-то вспомнил о той горничной, Марье. Красивое и необычное имя для загадочной хозяйки.
― Прости, Пэтси. ― Владимир осторожно отстранил ее руки. ― Я сегодня не настроен, слишком устал. Спокойной ночи.
Он поцеловал ее в губы быстрым, почти лишенным всяческих эмоций поцелуем, и перевернулся на другой бок. Не заметил, как ухоженное личико Пэтси исказила гримаса ярости. Она ненавидела этот дом всеми фибрами души. Терпеть не могла сельскую глушь, комаров, рыхлую землю, в которой утопают каблуки. Отца будущего мужа, этого сумасбродного старикана, обожающего предаваться воспоминаниям. Каждый раз он как будто нарочно напоминал Владимиру о его бывшей жене. Ларису Пэтси ненавидела еще сильнее. Как и ее дочь, эту своенравную зазнайку, которая всеми силами старалась отобрать у нее Владимира. Но не на ту напала. Если Пэтси решила, что выйдет замуж за Владимира Вяземского, она это сделает. Средства и способы значения не имеют.