Любознательность – та же суетность. Чаще всего люди стремятся приобрести знания, чтобы потом ими похваляться.

Люди делятся на праведников, которые считают себя грешниками, и грешников, которые считают себя праведниками.

Люди не могут дать силу праву и дали силе право.

Люди почти всегда склонны верить не тому, что доказуемо, а тому, что им больше по вкусу.

Мы любим не человека, а его свойства. Не будем же издеваться над теми, кто требует, чтобы его уважали за чины и должности, ибо мы всегда любим человека за свойства, полученные им в недолгое владение.

Мы никогда не живем, а лишь располагаем жить.

Мы ничего не поймем, если будем читать слишком быстро или слишком медленно.

На мой взгляд, Цезарь был слишком стар для такой забавы, как завоевание мира. Она к лицу Августу или Александру: эти были молоды, а молодых людей трудно обуздать; но Цезарь, казалось бы, должен был проявить большую зрелость ума.

Нас утешает любой пустяк, потому что любой пустяк приводит нас в уныние.

Нехорошо быть слишком свободным. Нехорошо ни в чем не знать нужды.

Ничто так не согласно с разумом, как его недоверие к себе.

Нос Клеопатры: будь он чуть покороче – облик земли стал бы иным.

Обычаю надо следовать потому, что он обычай, а вовсе не из-за его разумности. Меж тем народ соблюдает обычай, твердо веря, что он справедлив.

Он уже не любит эту женщину, любимую десять лет назад. Еще бы! И она не та, и он не тот. Он был молод, она тоже; теперь она совсем другая. Ту, прежнюю, он, быть может, все еще любил бы.

Пример чистоты нравов Александра Великого куда реже склоняет людей к воздержанности, нежели пример его пьянства – к распущенности. Совсем не зазорно быть менее добродетельным, чем он, и простительно быть столь же порочным. Нам мнится, не такие уж мы обычные распутники, если те же пороки были свойственны и великим людям.

Пусть человеку нет никакой выгоды лгать – это еще не значит, что он говорит правду: лгут просто во имя лжи.

С помощью пространства Вселенная охватывает и поглощает меня, а вот с помощью мысли я охватываю Вселенную.

Судить о добродетели человека следует не по его порывам, а по его каждодневным делам.

Только кончая задуманное сочинение, мы уясняем себе, с чего нам следовало его начать.

Ум сугубо математический будет правильно работать, только если ему заранее известны все определения и начала, в противном случае он сбивается с толку и становится невыносимым, ибо правильно работает лишь на основе четко сформулированных начал.

Человек – всего лишь тростник, слабейшее из творений природы, но он – тростник мыслящий. Чтобы его уничтожить, вовсе не надо всей Вселенной: достаточно дуновения ветра, капли воды. Но пусть даже его уничтожит Вселенная, человек все равно возвышеннее, чем она, ибо он сознает, что расстается с жизнью и что слабее Вселенной, а она ничего не сознает.

Человек не ангел и не животное, и несчастье его в том, что чем больше он стремится уподобиться ангелу, тем больше превращается в животное.

Человек творит зло с особенным размахом и удовольствием, когда уверен, что поступает согласно велению совести.

Чем умнее человек, тем больше своеобычности он находит во всяком, с кем сообщается. Для человека заурядного все люди на одно лицо.

Что более сложно – возникнуть или воскреснуть, обрести бытие тому, кого никогда не было, или тому, кто уже был? Разве не сложнее родиться, чем возродиться?

Это письмо так длинно, потому что у меня не было времени написать его короче.