– Блин, прямо врата в ад, – вырвалось у Борса.

– Не каркай, – оборвал его Гавейн.

– Ну что, вперед? – спросил Ланцелот и смело шагнул за ворота. Остальные последовали за ним.

Едва они переступили черту, декорации поменялись. Рыцари оказались погруженными по шею в зловонную трясину, которая медленно, но неуклонно затягивала их в бездну. Они безрезультатно пытались проснуться, а когда поняли, что это невозможно, одни начали молиться, другие материться, а третьи истошно вопить. Но им не посчастливилось утонуть в грязи, так как со всей округи к ним устремились похожие на пиявок черви с острыми, как бритва, зубами. Они словно пираньи набросились на людей, пожирая их заживо. На удивление боли не было. Только ужас и понимание того, что скорая смерть по-настоящему станет их финалом, так как отсюда действительно назад дороги нет. Червям потребовалось всего несколько минут, чтобы от людей остались одни кости, которые навсегда остались в трясине…

Рыцари не сразу поняли, что декорации вновь изменились. Теперь они лежали на раскаленном песке посреди пустыни. Вокруг был только песок и скелеты каких-то доисторических гигантов.

– Мы что, умерли? – спросил Гавейн, и в следующую секунду к нему и к другим рыцарям пришло понимание того, что они пересекли черту, а пожирание червями их плоти было символичным сжиганием за собой мостов.

– Все целы? – спросил Ланцелот. Он еще не пришел толком в себя после перенесенного стресса.

– Кажется, нет Оуэна, – ответил Персифаль.

– Будем надеяться, что он вернулся в тело.

– А я бы с большим удовольствием надеялся на то, что мы не встретим здесь этих тварей живьем, – сказал Бедивер.

– Если уж бояться, то не их, а тех, чьим кормом им не посчастливилось стать, – резонно заметил Персифаль.

– Кажется, у нас гости, – прервал философский диспут Борс, заметив в небе несколько приближающихся существ.

– Давайте уже искать знак и валить отсюда, – предложил Ланцелот, которому с каждой секундой нравилось там все меньше.

– Знать бы еще где, – пробурчал Бедивер, и к ним вновь пришло понимание того, что к поиску надо привлечь находящуюся в животе область намерения.

Точки в небе превратились в дюжину ангелов.

– Мать честная, мы что в раю? – спросил Гавейн.

– Если это рай, то какой тогда ад? – ответил Борс.

Один из ангелов издал боевой клич, свернул крылья и бросился камнем вниз. Прежде, чем кто-то успел опомниться, он схватил когтями Увейна и взмыл вверх. Надо сказать, что двигался он неестественно быстро. В следующий миг остальные ангелы тоже сложили крылья и бросились вниз на, казалось, беззащитную добычу.

Положение спас Бедивер.

– Делай, как я, – крикнул он, бросаясь к здоровенному ребру.

Схватив кость, он направил острый конец ребра в небо. В следующий миг на него, как на пику, налетел не успевший сманеврировать ангел. Остальные рыцари успели последовать примеру Бедивера, в результате еще 2 ангела оказались надетыми на ребра, а остальные прекратили атаку и взмыли в небо. Раненые ангелы злобно шипели и беспомощно били крыльями о песок.

Кровь одного из них, заполнив незаметную ложбинку в песке, образовала знак. Теперь путешественникам надо было закрыть глаза, представить точно такой же знак в пункте прибытия, затем совместить оба знака, совмещая одновременно пространства отправной точки и пункта прибытия, после чего отпустить пустыню, оставшись в пункте прибытия. Затем открыть глаза и обнаружить себя в новом месте.

Санитарного инспектора отвлек от чтения телефонный звонок. Звонил Димон.

– Ты не поверишь тому, что я раскопал про твою бабу, – сообщил он, и, судя по возбуждению, с которым он говорил, Димон сам с трудом в это верил. – Как говорят те, кто с ней сталкивался, а мне это сказали люди, которые не станут зря трепаться о подобных вещах, ей удалось перебраться в мир сновидений, в результате она обрела над ним практически абсолютную власть, а заодно и вечную молодость и охрененную продолжительность жизни, так как она будет жить, пока существуют те, кто спит. Ее так и называют: призрак сновидений. Говорят, что закрытая комната принадлежит ей. Насколько, кстати, ты шаришь в этом деле?