Эльга шмыгнула носом. Больше всего ей захотелось вдруг вырвать руку и побежать обратно, возвращая себе друзей, сестру, маму. Беззаботные тринадцать лет. Она даже была согласна на некрасивого сестриного мужа, который увел Тойму в другой дом.

Впрочем, длилось это недолго. Желание схлынуло, и Эльга лишь в который раз пообещала себе, что обязательно будет навещать родных.

За оградой постоялого двора на песчаной полянке темнели столы. Их было пять: четыре – для мастеров и один – для кафаликса. У стола для кафаликса в стеганых красно-синих куртках стояли стражники и сторожили окованный железными полосами массивный сундук с эринами. Еще два стражника стояли у ворот и пропускали только родителей с детьми.

Отец и Эльга прошли внутрь.

Было как-то тревожно и тихо. Мало кто переговаривался. Схваченный взглядом Рыцек смотрел прямо перед собой. На площадке, где вчера выступали мастера, все никак не могла распрямиться трава.

Хлынул, пошевелил стебли ветерок, продолговатый лист, коричневый, с фиолетовыми жилками, вынесло к Эльгиным ногам. Она наклонилась, подобрала, спрятала в кармашке платья. На счастье.

Постоялый двор раскрыл скрипучие двери, и наружу по одному в темных походных плащах потянулись мастера. Ближний стол занял мастер боя, дальше – мастер зверей и птиц, за ним – лекарь. Унисса Мару с перекинутым за спину неизменным саком гордо проследовала за последний стол. Села, равнодушно оглядывая собравшуюся толпу.

Потянувшись, вышел кафаликс с темной шкатулкой, важно проплыл на свое место, приподняв колпак, причесал редкие кудри.

– Итак, – возвестил он, – согласно Уложению Края и высокому изволению кранцвейлера Дидеканга Руе объявляю набор в мастера местечка Подонье Саморского надела!

– Ну, – сказал Эльге отец, – пошли?

– Сейчас, пап, я соберусь немножко.

Он присел перед ней.

– Страшно?

Эльга кивнула.

– Это просто начинается новая жизнь, – сказал отец. – Она будет другая, не как здесь. Ты увидишь новые земли, научишься мастерству. Мастера нужны людям, ты же видела вчера.

– А вы?

Отец улыбнулся. Эльга вдруг обнаружила, что вокруг глаз у него морщинки, одна щека выбрита небрежно, над бровью косой шрамчик, а глаза серые и чуть-чуть зеленые.

Раньше она почему-то не замечала этого, и ей стало пронзительно больно от того, что такие бесконечно важные мелочи прошли мимо.

– Мы останемся здесь, – сказал отец. – И будем ждать тебя, если тебе вдруг захочется нас навестить.

– Мне захочется, – сказала Эльга, на несколько мгновений ныряя лицом в складки отцовской куртки.

– Тогда пошли?

– Да.

Эльга вытерла глаза ладонью.

Дети уже выстроились перед столами. Мальчишки, конечно, почти все стояли перед Эльмуром Изори, мастером боя. В том числе и Рыцек. Четыре девчонки выбрали мастера-лекаря. Трио из долговязой дочери тети Гунабун, ее подружки и тихого мальчика, который, кажется, сидел в воскресной школе на заднем ряду, замерло рядом с мастером зверей и птиц. Перед Униссой Мару никого не было. Но мастера листьев это словно и не занимало. Она смотрела перед собой, в пустоту поверх голов, и только губы жили на ее лице – сжимались в тонкую линию и текли уголками вниз.

Эльга встала напротив.

– Ты, наверное, ошиблась, – сказала мастер, продолжая смотреть мимо.

Ее худые щеки расцвели красными пятнами.

Эльга потискала в кармашке лист, прилетевший к ногам, оглянулась на застывшего у ограды отца и твердо произнесла:

– Я хочу быть мастером, как вы.

Унисса Мару перевела на нее взгляд холодных глаз.

– Я же тебе не нравлюсь.

– Ну и что, – сказала Эльга, – я вам, наверное, тоже.

– Это верно. Что ж, – сказала мастер, криво улыбнувшись, – это твой выбор, давай руку.