– Ты понимаешь, что твой отец не вечный! Он помрет, кому его квартира останется? Тебе! А разве он тебе ее оставит, если ты его фамилию предашь?

А вот это стало решающим фактором. Правда, папенька ни фига Маше не оставил, когда помер. У него попросту ничего не было. Зато Марья так и осталась Ведрищева. Но ничего, вот в следующий раз, когда она выйдет замуж, она сразу же поменяет фамилию. А что? Мария Игоревна Сазонова – нормально звучит.

Но вот тогда не вышло. Жили молодые неважно, а когда приехали родители Витальки, то с первой же ссорой ненадежный брак был расторгнут. Причем, Маша даже узнала об этом не сразу. Но… что сейчас вспоминать. Рубцов потом еще женился, но тоже неудачно. Зато, правда, по любви, как он сам говорил. А Маша ударилась в театр.

У Марии так отчетливо в голове всплыли воспоминания, что лицо ее растянулось в блаженной улыбке, а сама она поднялась и направилась приглашать Витальку на танец. Да и музыка была какая-то уж слишком сердечная.

Перед самым ее носом мелькнула фигурка Ирки, и Виталик спешно поднялся с женщиной танцевать.

– Э! Карасева! Ты не заметила, что это я иду приглашать мужа на танец?! – возмущенно округлила глаза Мария.

Ирка не испугалась:

– Машенька, во – первых, на встречах одноклассников нет ни мужей, ни жен, а во – вторых, он тебе муж быв – ший! – она весело запрокинула голову назад и засмеялась заливистым смехом.

Маша понимала, что ни так уж этой Карасевой и нужен был ее Виталька. Просто надо было показать «чьи в лесу шишки». А этого терпеть Маша никак не могла.

– Ах ты ж дрянь такая! – кинулась она на соперницу и ухватила Ирку за локоны.

– Маша! – послышались голоса, и все одноклассники бросились на Машу.

Ну, вот почему на Машу?! Ни одна зараза не стала добивать Ирку, а ведь видели, что это именно она увела на танец Машкиного мужа! Даже Тонечка, и та – висела теперь на руке у Маше и пыталась что-то протараторить в ухо.

– да уйди ты! – стряхнула ее с локтя Маша. – Какая-то макака липучая! Нет, чтобы…

Но подруга знала нежные струнки Машиной души.

– Маш, а знаешь, что мне про тебя Федька сказал, – зашептала она, виновато глядя Маше в глаза. – Я и не знала, что он так к тебе относится!

– Как? Что он сказал? Быстро говори, – схватила Маша подругу за локоть и потащила Тоню в туалет.

– Ну, говори, что он тебе сказал! – прижала она в туалете подругу к стене.

Та не стала долго капризничать:

– Ну, когда я с ним танцевала, он мне по секрету сказал, что ты… только ты ему не говори, хорошо?

– Да не скажу! Говори, что он сказал!

– Ну вот, он и сказал, что ты детективы раскрываешь лучше, чем целый оперативный отдел, – выдохнула Тонька.

– И что?

– И то! – заблестела глазами подруга. – А для Федьки это самый лучший комплимент! Ты же знаешь, какой он звезданутый по работе!

Маше, конечно же, хотелось услышать что-то другое, но приходилось признать, что и это уже хорошо.

– Да я итак это знала, – кокетливо дернула она пудовым плечиком. – Этот уж мне Федька… Он всегда ко мне дышал неровно…

И Марья с прямой спиной выплыла из туалета. Тоня только удивленно проводила ее глазами.

Марья решила вести себя тихо и загадочно. Все привыкли, что она всегда что-то придумывает, скачет, кричит, смеется, а сейчас – нет. Перед вами, господа одноклассники, тихая, чуть взгрустнутая… взгрустнувшая… яся… В общем, вся таинственная Маша.

Это сразу же сыграло. Со своего места подскочила Таня Свешникова и, прижимая бокал к своему объемному животу, начала, голосом кастрированного монаха:

– Дорогие мои! Сегодня я хочу выпить за нашу Машеньку!

Маша постаралась улыбнуться с максимальной скромностью, но все равно – улыбка получилась слишком довольная.