– Ступай в свою комнату, Энн, – велел ей Малколм и повернулся ко мне. Я почувствовала на плече тяжесть его руки, но то было не ласковое прикосновение, а сдерживающие оковы. – Ты хотя бы имеешь представление, Эл, какая мне грозит опасность, если мы вздумаем сейчас уехать? Ведь я в первую очередь должен показывать пример остальным. Я все-таки не расклейщик афиш со сводом необходимых правил. Я работаю в Министерстве образования, будь оно трижды проклято!
– Я имела в виду только себя и девочек.
В ответ на мое пояснение Малколм взорвался чем-то более всего похожим на лай. Впрочем, это, возможно, был просто саркастический смех.
А затем куда более спокойным, но куда более опасным тоном он заявил:
– Я не позволю тебе никуда увезти мою дочь.
Мою дочь. Единственное число.
– Ты ведь не хочешь, чтобы Фредди здесь оставалась, верно? – сказала я. – Ты вообще больше не хочешь ее видеть. Она тебе не нужна.
Малколм не ответил. Но это его молчание на самом деле означало очень многое.
Я сбросила с плеча его руку и одним глотком допила оставшееся в стакане вино. Малколм быстро на меня глянул, и я тут же налила себе еще, снова выпила и налила еще, так что в бутылке практически ничего не осталось.
– А тебе известно, Малколм, какие неприятности грозят нашей семье, если ты все это не уладишь?
Но я и сама чувствовала, что эти мои слова лишены должной силы, и Малколм лишь улыбнулся в ответ.
Глава четырнадцатая
Оставив Малколма на кухне – пусть немного покипит в одиночестве, – я поднялась в комнату Фредди со своим стаканом вина и целой горой мороженого в плошке – шоколадного, ванильного и земляничного. Ах, если б это было так легко – просто взять и уехать! Просто выйти за дверь, прихватив с собой несколько чемоданов, кредитную карту и ключ от «Акуры». Ну и Фредди с Энн, разумеется.
Увы, в наши дни ничего этого так просто не сделаешь. Я и заметить не успела, как компания «Достойная семья» создала множество самых разнообразных препятствий, которые стали настоящим испытанием для моего оптимизма. Или моей глупости. Кто знает? Вполне возможно, оптимизм и глупость – это родные брат и сестра.
Заголовки газет за прошедшее десятилетие ярко вспыхивали у меня перед глазами в темноте коридора.
Выступление учащихся против введения трехуровневой системы в школах
Стремительный рост разводов – суды увеличивают время, отведенное для раздумий
Время быть благодарными – высказываются дети!
Преподаватели и работники сферы образования рады росту рабочих мест (по страницам журнала «Новые исследования»)
Страна семимильными шагами движется к новому уровню благополучия
Показатели Коэффициента более чем за век
Пренатальный Q-тест плюс свобода репродукции равны информированному выбору для женщин!
Дай дорогу, Китай! Америка воспарила, подобно орлу в поднебесье
И так далее, и тому подобное.
Никто больше не помнил, в каком ужасном все было состоянии, когда мы ткнулись носом во второсортную экономику, а ученые степени и дипломы колледжей стали совершенно бесполезными и стоили не больше того искусственного пергамента, на котором были напечатаны; когда обучение в начальной и средней школе буквально загнивало, годами существуя в обстановке анорексичных бюджетов, переполненных классов и бастующих учительских профсоюзов. Наверное, хорошо было бы сейчас всем об этом напомнить.
Именно тогда-то и стал выходить и пользоваться популярностью ежемесячный бюллетень «Проблемы образования» под руководством Мадлен Синклер. А набирающая силу пропаганда генетических тестов Петры Пеллер помогала заглушить любые страхи, прежде чем они вскипят и пустят пену. Невероятно активизировалась и компания «Достойная семья», без конца организовывавшая всевозможные собрания и обращения к общественности: