Ритуальные мероприятия не ограничиваются личной сферой вроде детских праздников и свадеб. Они в равной степени затрагивают наши публичные институты. Между тем поначалу многие мероприятия проводились для удовлетворения конкретных потребностей, и уже со временем, в результате многократного повторения, сложилась определенная традиция. Иначе говоря, сначала формулируется потребность: например, найти способ повысить сознательность и информированность избирателей; найти способ заинтересовать отдел продаж новым продуктом; найти способ собрать деньги для нового районного общественного центра. Затем разрабатывается структура мероприятия. Когда такое мероприятие, будь то президентские дебаты, ППП[2] или запуск нового продукта Apple, со временем обретает значимость и повторяется из года в год, его элементы могут стать ритуалами. К слову, люди склонны придавать значимость не только содержанию, но и форме проведения мероприятий (к примеру, на судебных заседаниях всегда используют молоток, а Нью-Йоркская фондовая биржа открывается и закрывается громким звонком). Сам того не осознавая, народ привыкает к этим ритуалам, и со временем сама форма начинает играть роль в формировании чувства принадлежности к группе и своего места в этой группе: мол, мы такие, и мы поступаем вот так. Когда формат мероприятия отражает цель и потребность группы – это замечательно. Однако во многих случаях – как мы это видели на примере судопроизводства – мы продолжаем придерживаться форматов, которые служат устаревшим, а не актуальным целям и потребностям.
Дин Бакет осознал это печальное положение вещей, когда ему, как новому главному редактору The New York Times, поручили провести Page One – собрание, которое считалось чем-то вроде Священного Грааля. Оно началось в 1946 году с обычной планерки и со временем переросло в совещание по подготовке очередного номера. Первая полоса оказывала гипнотический эффект на миллионы американцев, и многие чиновники принимали судьбоносные для страны решения исходя из ленты важнейших новостей. Это был ежедневный документ, способствующий конструктивному национальному диалогу, – причина, по которой люди и посвящают себя журналистике.
На протяжении многих лет Page One проводилось в конференц-зале с массивным круглым столом Короля Артура, куда набивалось порядка 25–30 редакторов. Они с пеной у рта рекламировали свои статьи и доказывали, почему именно их шедевр нужно разместить на первой полосе. Собрание проходило в два этапа: в десять утра и в четыре дня, после чего руководство оглашало подборку статей для следующего номера. По словам редактора The Times, Кайла Мэсси, «вечернее собрание стало каноническим».
К маю 2014 года Бакет понял, что фокус большинства важных мероприятий The New York Times расходится с реальностью его читателей. К тому времени, как он возглавил The Times, люди читали в основном электронную, а не печатную версию газеты, и главная страница сайта явно не «тянула» на титульную; по данным годового отчета Innovation Report за 2014 год, ее посещала «только треть читателей, да и то нерегулярно». Более того, люди все чаще черпали информацию через соцсети, и она была доступна онлайн задолго до выхода печатного издания. Посвящать самое важное совещание The Times первой полосе больше не имело смысла, но для новостной редакции это было делом чести.
Бакету нужно было переориентировать фокус внимания персонала на новую, более релевантную цель и изменить формат собрания в соответствии с новыми реалиями, подобно тому как поступила команда Центра правосудия Red Hook. Он начал с того, что перенес время утреннего собрания на 9:30, а дневное разбил на две части: в 15:30 отбиралась информация для первой полосы, причем значительно меньшим составом, чем раньше, а в 16:00 – для всего номера. Затем он изменил место и форму проведения собрания. В 2017 году была начата модернизация здания, где располагался отдел новостей